Нарушитель - Николай Гуданец Страница 26

— Так себе, — соизволил ответить попечитель. — Для первого раза сойдет.

Дважды зоркий страж процветания лукавил, бонго попался хоть куда, однако целиком соглашаться с подчиненным было ниже его достоинства.

Тем временем у перил, ограждавших шлюз, столпился почти весь персонал, за вычетом вахты и очередного конвоя. Попечитель не стал их шугать. Первый зверюга сезона — что-то вроде праздника для всех них. Пускай. Опять же, предписано добросердие.

— Бригаду в шлюз, — энергично приказал Глур Чпи.

Координатор замялся. Согласно промысловому уставу бонго надлежало загарпунить и умертвить током. Однако в присутствии Глура Чпи этой процедурой пренебрегали, поскольку попечитель не находил ничего интересного в потрошении дохлой туши. А вот разделка живого зверя была его любимым зрелищем да и, пожалуй, единственным развлечением среди служебной тягомотины, если не считать обжорства.

Уловив замешательство подчиненного, попечитель искоса взглянул на него и шевельнул бровью. А у того голова кругом шла от волнения и толкотни мыслей. После годовой сверки координатору строго указали на превышенную нормоубыль живой силы. Если так дальше пойдет, дело запахнет чуть ли не разжалованием. С другой же стороны, очередная сверка еще когда будет, а попечитель вот он, зыркает и бровями поигрывает. Наконец, новая стратагема добросердия уже вступила в силу. Оставалось неясным, однако, распространяются ли принципы и подпринципы добросердия на трупроцев. Последний комментарий нисколько не прояснял вопроса, ибо в нем добросердие трактовалось как прежде всего непримиримость к отсталым. Следовало ожидать разъяснения, кто именно подпадает под категорию отсталых. «Сволочь», — подумалось вдруг координатору. — «Ишь, раскомандовался. Тебе-то плевать…» И, содрогнувшись от таких крамольных мыслей, бедняга зычно заорал:

— Ко-онвой! Пер-ву-ю бригаду — в шлюз — марш!

Подгоняемые прикладами и пинками, трупроцы выбежали из казармы и столпились у лесенки, спускавшейся в шлюз. Передние мешкали, но задние, которых с гоготом лупцевали конвоиры, принялись тыкать их кулаками по ребрам, так что вскоре бригада благополучно оказалась внизу, где, вяло переругиваясь, расхватала осклизлые багры и фленшерные лопаты.

Тем временем координатор обрел душевное равновесие, решив, что впредь будет умнее и в отчете укажет убыль, соответствующую заданной доле, тогда оставшимся в живых трупроцам придется негласно увеличить нагрузку, только и всего.

Бонго не шевелился. Кровь обильно струилась из рваной раны на его покатом лбу. Глухо клекотали остатки воды в дыхательных путях, судорожно сжимались и разжимались ноздри. Однако, несмотря на смирный, беспомощный вид огромной туши, трупроцы вовсе не спешили приступать к разделке. Кто глубокомысленно разглядывал зазубренное лезвие фленшерной лопаты, кто ногтями сдирал слой водорослей с древка багра. Иные просто присели на корточки у стены и жадно втягивали свежий воздух, пьянивший после тошнотворной вони рыбозаготовительного трюма.

— Ну-ка, поторопи их, — приказал Глур Чпи.

Координатор перегнулся через перила и заорал:

— Живо за работу, лодыри поганые! Чего ждете? Может, вам водички в шлюз пустить?

Угроза возымела действие: все на станции знали, что самые дикие посулы могут осуществиться, когда достойный брат народонаселения Глур Чпи собственной персоной надзирает за ходом работ на вверенном его попечению объекте. Подбадривая друг друга немногосложной бранью, трупроцы взяли свои орудия наперевес и окружили распростертого бонго. Затем, нестройно, дико завопив, они смаху вонзили в тушу лезвия и острия.

Секунду-другую колосс пребывал в неподвижности, как будто уже издох, или же вовсе не почувствовал усилий, с какими на него набросились крохотные сухопутные существа. Но вот яростная судорога прошла по его телу, бонго забился, гневно хлеща хвостом; загудела, сотрясаясь, стальная коробка шлюза; людей расшвыряло по сторонам. Утыканный древками, брызжущий кровью, бонго бешено извивался. Иные, неглубоко всаженные багры и лопаты выпали и валялись в густой скользкой крови, но те, что остались торчать, тыкались в стены и с каждой новой конвульсией животного впивались все глубже.

Четверо трупроцев сильно расшиблись и лежали у стенок; пятый, очнувшись, полз к передней стенке шлюза, в один из двух спасительных углов, недосягаемых для ярости раненого великана, где столпилась бригада.

Зрители гикали, вопили, свистели, грохотал разъяренный зверь, но весь этот шум перекрыл предсмертный крик — то расщепленный конец багра вонзился одному из лежавших прямо в живот. Скрючившись, инстинктивно вцепившись в древко, человек истошно вскричал и смолк, когда его, насаженного на багор, приподняло и шмякнуло о стальную стену.

Глур Чпи причмокнул.

— Эк его, а? — бросил он через плечо координатору.

«Взять бы и донос отправить», — подумал вдруг тот. — «Дескать, встревоженный повышенной убылью живой силы персонал нижайше сообщает… Да нет, себе дороже. Начальство его ценит. Что ни декада, шлет с оказией ноздрятину, языки, хребтовину малосольную. Выслуживается. Хоть бы скорей повысили его, что ли…»

Между тем бонго затих. Тогда щуплый, малорослый трупроц подобрал багор и, ступая по щиколотку в крови, приблизился к голове зверя. Примерившись, он ткнулся острием в ноздрю, налег что было сил. Бонго дернулся навстречу мучителю, подобрал хвост, мощно оттолкнулся, но трупроц хладнокровно, не выпуская багра, упер его в угол меж днищем и передней стенкой шлюза. В недрах мясистой головы животного коротко хрустнула черепная кость, и все было кончено.

Опять грозно рявкнул координатор, и бригада, постепенно отходя от испуга, принялась за разделку.

Попечитель раздраженно поманил распорядителя конвойных.

— Этот вот, замухрышистый… — проворчал он, тыча пальцем вниз.

— Эт' который? Тот, что зверюгу прикончил?

— Да, именно.

— Щас скажу. Номер Ме семьсот… семьсот…

— Плевал я на его номер, — перебил Глур Чпи. — После разделки двадцать палок и на сутки в холодную. Чтоб не спешил, когда не просят.

— Слуш-шюсь!

Без малейшего интереса, просто по привычке попечитель сидел на складном стульчике и смотрел, как трупроцы надрубают шкуру, подводят крюк лебедки, как лебедка выдирает из туши толстый слоеный ремень жира, мяса, сухожилий. Если бы зверь обессилел, но еще дышал, тогда другое дело…

— Ваша зоркость, позвольте доложить, — прошелестело над ухом.

— Валяй.

— К вам посланец. Ждет в кабине главного поста. Прошу прощения, но он велел срочно…

— Ве-лел? Кто таков, откуда?

— Страблаг, ваша зоркость. Звездоносец пятой ступени.

Казалось, эта весть не произвела на достойного Глура Чпи никакого впечатления. Все так же не глядя на вестового, он сухо велел:

— Иди, скажи, сейчас буду.

Исполненный сановной горделивости, с непроницаемым лицом попечитель прошествовал на главный пост. Глядя со стороны, никто бы не подумал, что сей почтенный муж, дважды зоркий страж, достойный брат и все такое, сейчас мучительно гадает, какая напасть и откуда свалилась на его голову. В который раз Глур Чпи мысленно посетовал на свою проклятую долю. Легко ли обеспечивать приверженность, благонравие и процветание, теперь еще и добросердие впридачу, ежели ты один, а кругом сплошные скоты. Как ни обеспечивай, как ни подгоняй показатели в рапортах, непременно сыщутся отдельные упущения и нестыковки. Ведомство кишит завистниками и наушниками. Взять того же координатора, ведь непрост, ах, как непрост, шельма… Задумывается то и дело. А ежели подконтрольный чин задумывается, тут непременно жди подвоха. Надо полагать, дождался. Страблаг пятой ступени просто так не заявится. Неужто?..