Русские ушли - Светлана Прокопчик Страница 26

Майкл брезгливо поморщился:

— Знаешь, лучше потерплю. Не могу я с мужиком.

— Дурак, — беззлобно сказал Шанк. — Бабы раз в три месяца, и то одна на десятерых. А рыбка каждый четверг бывает.

— Сам знаю. Но… Для меня это важно. Так что я уж потерплю. Только если совсем невмоготу будет.

Шанк уважал принципы. И Майкла — тоже. Он ведь был единственным, кто на рыбалке выкатился за пределы «мыльницы», вскочил и звезданул Шанку по челюсти. Рукой. Шанк машинально врезал ему под дых, но тоже рукой. Когда драка на руках, трахать уже нельзя. Майкл тогда загнал Шанка в угол ближайшей кабинки. У каторжников, порядком распаленных, ретивое не выдержало, и, пока бригадир восстанавливал дыхание, Майкла уже уделали скопом. Правда, не мочалками, а руками. А трахнули стукача. Так всегда поступали — если нельзя брать рыбку, Шанк сдавал стукачей. Он знал их наперечет, сам, наверное, тоже постукивал — но никогда не сливал серьезную инфу. Да и выгоден он был администрации, без него мятежи случались бы чаше.

Но Майкла, чтоб не зарывался, приказал остричь. У вертухая отыскался тупой перочинный нож, который он, не особо чинясь, сдал в аренду: хотел на цирк посмотреть. Майкла обкромсали и набили ему полный рот его же волос. Такого унижения он в жизни не видал, но — пережил. Пережил и выжил. Ему ничего другого не оставалось. Волосы торчали клоками, а он ходил, высоко подняв голову, и его за это уважали.

— Как знаешь, — кивнул Шанк. — А я тебе что сказать хотел? Я списки на переселение видел. Тебя ко мне в этот раз.

Майкл промолчал, хотя обрадовался: лучшее соседство из всех возможных вариантов.

— У меня карты есть, — шепнул Шанк. — Настоящие.

И вопросительно посмотрел на Майкла. Забавный он был, нынешний бригадир Нижней Палаты. Для чистого негроида кожа его казалась слишком светлой. Хотя все остальное вполне соответствовало: глаза навыкате, плоский нос и толстые губы. И эти влажные выпуклые очи сейчас без слов умоляли Майкла.

Он знал, какая у бригадира мечта. Шанк вырос где-то на задворках, и каторга ему была на роду написана. А он мечтал жить как благородный. Что это такое, Шанк представлял плохо, но точно знал, что без умения играть в преферанс из благородных его турнут. В преф же, как назло, никто в Нижней Палате играть не умел, а в Верхнюю его не звали.

— Научу, — сказал Майкл. — Только учти: без ставки играть нельзя.

— У меня трава есть! — обрадовался Шанк. — Классная, и почти без запаха, — он сделал хитрый жест пальцами, лукаво прищурившись.

Трава… Травки Майклу хотелось.

— Договорились, — кивнул он.

Когда Майкл отправился в раздевалку, Киску еще насиловали. Он плакал, кусал распухшие губы и трудно дышал. А за его спиной переминался с ноги на ногу Рекс — мужик с прибором по колено. Его и профессиональные шлюхи боялись, а мужика, да еще и неопытного, порвет как грелку. Майкл радовался.

«Киска, — подумал он. — Надо было Лягушкой назвать».

* * *

Хотелось женщину. Хотелось — не то слово. Организм мучительно требовал разрядки. И что самое паршивое, мечталось не только о плотских радостях. Нужно было, чтоб она ласково ворковала, гладила бы по отросшим, жестким волосам и хоть чуточку бы любила.

За хлипкой стенкой надсадно хрипел Шанк. Даже если б перегородка была потолще — все равно все слышали бы, как упоенно он дерет Киску: фронтальные рещетки всех камер выходили в продол, наполненный завистливыми вздохами. Храпа слышно не было. Майкл думал, что никто не спит. Все слушают, как Шанк дерет Киску. И сворачиваются под грубыми одеялами, тайком онанируют, замирая от ужаса, что сосед по камере засечет и проболтается. А там и до «мыльницы» недалеко. Только опасность еще сильней разогревает похоть.

— Подло это, — вздохнул профессор.

— Что именно? — Майкл обрадовался возможности отвлечься.

— Сейчас вся наша группа занимается одним и тем же. И каждый боится, что сосед его выдаст. А сосед тем же самым занимается. И того же самого боится. Так что получается? У нас общие проблемы, но мы трусим признаться в них даже себе. И если кто-то не выдерживает, тут же топим его, — втайне радуясь, что он сломался раньше нас. Разве это по-людски?

— Каторга вообще не место для людей.

— Как это? Место, отведенное одними людьми для других людей. Это мы сами так для себя решили, что раз мы тут, то мы и не люди. Сами зверями быть захотели. А могли бы остаться людьми. Только зверями быть проще, согласись. Можно позволить себе такое, чего никогда не позволял… там.

Проф никогда не говорил «на воле». И Майклу это нравилось.

— Администрация подогревает наши пороки, — продолжал старик так же задумчиво. — Не высшая администрация, конечно, начальнику колонии и его заместителям все равно, что тут происходит. Это мелкие сошки уровня начальника смены лютуют. Потому что им весело и выгодно. Зверями управлять проще. Зверь кнута боится, за пряник ластится, а человек из гордости может и не согнуться. Вот они и изобрели систему кнута да пряника — карцеры, сучьи дни, рыбалки…

«Хорошо профессору, — подумал Майкл, — он старый. Ему женщина не нужна. А может, он не старый, просто на каторге давно. Но все равно — уже не мужик».

За стенкой послышался звучный шлепок — наверное, Шанк прихлопнул Киску по голой заднице. По продолу пронесся дружный стон вожделения. «Дурак Киска, — подумал Майкл. — Решил, что если по доброй воле подставить жопу бригадиру, то больше никто его драть не станет ан нет, тут так не принято. Жопа — достояние общественное. Шанк имеет ночью, остальные днем. Во время работы, на перекурах, на вечерней прогулке вовсе скопом навалятся. А ночью опять будет Шанк. И так до тех пор, пока Киску не задерут до смерти…»

Шанк взревел утробно и победно. Майкл выругался сквозь зубы.

— Ты не бойся, я тебя не выдам, — благодушно сказал профессор. — Я не хочу быть зверем.

Майкл скрипнул зубами. Знал бы проф, что все намного хуже. Онанизм тут не поможет. И Киска не поможет. Шлюха поможет, но ненадолго. Только душу разбередит.

…Они встретились абсолютно случайно. Как и в первый раз. Даже обстоятельства сходные. Точно так же Майкл, до смерти уставший от замкнутого корабельного пространства, вышел пройтись. Пешком. Гарли, конечно, планетка та еще, и слава у нее дурная, недаром же местные копы — это особый подвид хомо сапиенсов. Но Майкл знал, что обычному пещеходу, если не станет нарываться сам, здесь ничего не угрожает. Опять же, сейчас он считался хоть и временным, но все равно пилотом Силверхенда. В общем, такому, как он, на крупнейшей в Млечном Пути пиратской базе бояться было решительно нечего.

Он и не боялся. У него уже завелись деньжата, которые он по примеру всей команды именовал «бабло» — так это, снисходительно. Силверхенд не признавал благотворительности, и Майкл с Сандерсом вояж до Земли отрабатывали пилотами. Ничего, на хорошем счету были. Майкл даже премиальные огреб, которые и собирался конкретно пропить в тот вечер.