Мир не меч - Татьяна Апраксина Страница 26

Обнимает меня, прижимает к себе. Гладит по дурацким кудряшкам.

– Я не знаю, Тэри. Может быть, и нет. Может быть, Смотритель – просто человек, который умеет одновременно быть здесь и внизу. Я правда не знаю. Ну что ты, в самом деле…

Я плачу и никак не могу остановиться. Он не знает – и это хуже, чем просто «да». Кто я такая – призрак, живущий энергией Города? Или человек с раздвоившимся сознанием, не помнящий там, внизу, то, что происходит здесь? Сколько лет мне ни разу не приходило в голову задуматься об этом. Мне так нравилось жить в Городе…

– Не оставляй меня, пожалуйста, – бормочу я сквозь рыдания и прижимаюсь к животу Киры щекой. Потом просто сползаю с табуретки и сижу на полу, продолжая повторять: – Не уходи.

– Да куда ж я ухожу-то… Тэри, перестань. Хватит плакать. Все хорошо.

Он действительно никуда не уходит, опускается на колени и так стоит рядом со мной. Через пелену слез тенник Кира выглядит очень старым, древним. Может быть из-за пыльно-серых волос, которые кажутся седыми.

– Тэри, малая, я не уйду никуда. Правда.

– Ты уверен? – Наверное, последние мозги у меня вытекли вместе с ручьями слез, иначе я никогда не стала бы задавать такие вопросы теннику. Особенно легендарному слухачу Кире, у которого, судя по сплетням, в каждом квартале по три бабы.

– Уверен, уверен.

– Но я же не женщина…

– А кто? – усмехается он.

Задумываюсь.

И правда – а кто я, Смотритель Тэри?

Я не люблю ни людей, ни тенников. Первые для меня слишком скучны, предсказуемы и просты той простотой, в которую хорошо утыкаться носом, разбив в жизненных баталиях лоб и коленки; ненадолго – чтобы просто греться и не опасаться неожиданностей. Тенники же мне кажутся еще более ограниченными, чем люди. Они и есть люди – но бывшие; перестав быть людьми – не стали чем-то действительно новым. Не в меру горды своей инностью, излишне влюблены в свои «нелюдские» умения.

А я плыву посредине, не смешиваясь ни с теми, ни с другими, как нефть на воде. Лавирую между ними, прихожу к людям и тенникам по очереди, выбирая, кто мне нужнее…

Действительно – я же сама не считаю себя человеком. Кира прав. Я отделяю себя от обычных обитателей Города…

– Что ты знаешь? Что ты понимаешь? Что вообще можешь понимать ты – разве ты видел двадцать два оттенка в радуге? – долговязый, полупрозрачный, какой-то пыльный тенник ухмыляется и скалит отблески зубов в широкой пасти.

Усмехаюсь.

– А что ты знаешь о том, как просыпаются с любимой женой в постели? Приносят ей бутерброд и чай?

Тенник моргает совсем по-человечески, физиономия кривится уязвленной гордостью, через нее просвечивает обида.

У меня нет никакой жены, но я умею бить наотмашь. Только так – беспощадно, даже не думая, что и как говорю или делаю. Какая-то часть мозга, в которую я даже никогда не заглядывал, бесстрастно-злая и наблюдательная, сама подбирает слова и жесты, интонации и взгляд. И не промахивается. Этот вот обиделся. Другой мог бы и посмеяться – но другому я сказал бы иное. Я связующий. Это моя работа – чувствовать, не думая…

Я и моя работа – это не вполне одно и то же. А долгие годы, прожитые в Городе, научили меня, что нет ничего постоянного. Сегодня на площади стоит церковь – а завтра ничего нет. Сегодня ты не любишь кого-то – завтра плачешь от счастья в его руках.

– Ну, я не знаю… Перевертыш.

– А кому это мешало? – смеется Кира.

И в самом деле – вроде бы до сих пор это никому не мешало. Одна моя ипостась долгие годы была любовницей Лаана, другая – хорошим другом с ним же, и ни разу между нами не возникало напряжения или затруднений.

Что-то не в порядке со мной – я забываю самые простые вещи и утрачиваю способность оценивать то, что помню. Вместо этого меня волнуют самые неожиданные вещи – моя двойственная природа и то, что происходит с моим телом в Москве, как ко мне относится Кира и прочая ерунда.

– Не плачь. Смотрителям нельзя плакать.

– Почему?

– Потому что вы – душа Города. Никогда не задумывалась, почему тебе все удается, везде, на всех вуалях?

– Не-а…

– Скажи-ка, Тэри, когда последний раз ты очень хотела чего-нибудь – и не могла получить?

Сегодня, хочется сказать мне, и я прикусываю губу. Но если задуматься серьезно – я действительно не припоминаю особых препятствий и нереализованных потребностей. Скучно – можно спуститься за нижние завесы, и там-то уж событий будет вволю. Это тоже работа на Город, каждая беготня с приключениями что-то решает и упорядочивает, но для нас-то это развлечение. Хочется новую шмотку или машину – достаточно только представить себе, что нужно, и быстро найдешь желаемое. Самыми забавными способами. Любви и ласки захотелось – и это немедленно находится на блюдечке с голубой каемочкой. На любой вкус – от несчастной влюбленности до долгого красивого романа. Или попросту соленого огурца.

– Потому что вы – и есть Город, его часть, чувствующая. Городу нравится быть счастливым – и вы получаете все, чего пожелаете. Ты скажешь – не всегда и не так уж легко, но ведь то, что дается моментально и без малейших усилий, быстрее приедается.

– А вы?

– С нами все немного по-другому. Легенды не врут, мы – дети Города, и мы тоже получаем желаемое. Иногда. Детям ведь дарят игрушки, покупают одежду. Водят в парки аттракционов. Только мы – дети, которым никогда не дадут вырасти. Почти никому и не хочется…

Кира запускает длиннющие пальцы в волосы, резко проводит ото лба к затылку. И я понимаю, что все мои моральные терзания – мелочь по сравнению с тем, как живет тенник Кира. День за днем, ночь за ночью, привязанный к тринадцатой вуали, работающий слухачом – и не имеющий возможности ни уйти, ни стать чем-то другим. А ему тесно – я вижу, насколько ему тесно и тяжело.

У тенников в Городе – целый отдельный мир, легендарный, магический. Колдовство и экстрасенсорика – обыденность их жизни. Магические ритуалы и умения проходить через стены, летать или читать мысли – их повседневность. Бесконечная городская сказка, и чего в ней уже только не было – войны с горожанами и смешанные браки, битвы нижних и верхних, нашествие чужаков из-за Грани… Тенники видят и мыслят совсем не как люди, то, что для одних – техника и физика, для других – магия и ведьмовство, и только совокупность мистического и рационального подхода рождает неповторимое своеобразие Города. Смотрители же стоят посредине – ощущают намного больше, чем люди, но куда прагматичнее тенников.

Если подумать, жизнь тенника ничуть не хуже жизни человека и уж куда проще жизни Смотрителя. Сказки и романтики в ней – хоть залейся, приключений хватает. Да и интересно это – проходить через стены и видеть души улиц и домов. Но вот передо мною сидит тенник Кира, и я вижу, что все это ему давно надоело, что по горло он сыт своими умениями и своим бытием.