Вернуться из Готаны - Владимир Зырянцев Страница 26

Я снова полез за картой и карандашами. Но что-то случилось со зрением: руки отодвинулись от меня куда-то вдаль, а когда я взглянул на ноги, то едва разглядел их где-то на краю Земли. Я попробовал двинуть левой ногой, и одна из гор, возвышавшихся на горизонте, пришла в движение и переместилась на сотню километров. Это было ужасно забавно, и я от души веселился, пока своими длиннющими руками доставал из далекой сумки крохотную карту, а потом долго нес ее к глазам. Наконец я доставил карту к месту назначения и стал разглядывать. Я сразу нашел хребет, на котором находился. В этом не было ничего трудного: ведь на соседних хребтах никого не было, а здесь сидел возле дерева крохотный человечек, разглядывая какую-то бумажку. Неподалеку возвышалась белоснежная, непередаваемо прекрасная арка, за ее вершину цеплялись облака. А если перевести взгляд правее, то можно было увидеть обрывистые склоны, лес, ущелья, дальше — поляну, на ней домики лагеря. Там бегали, суетились люди, кто-то с кем-то ссорился. А еще два человека шли по лесу: один только что вышел из лагеря и двигался на север, а другой, наоборот, возвращался откуда-то с востока и сейчас зачем-то спускался на дно ущелья. Я мог приглядеться к любому из них, понять, чем он занят, но сейчас этого не хотелось. Потом, позже. Сей час, полный величавого покоя, я хотел лишь следить за колыханием ветвей под порывами ветра, за движением воздушных струй, у земли теплых и слегка размытых, а там, в вышине, — ледяных, сильных, тугих. Как это трудно — любить. Для слабых существ, подверженных болезням, голоду, смерти, это почти подвиг. Вот в ненависти нет никакой заслуги — стоит лишь поддаться влекущей тебя силе. Жаль, что тут нет зверей и птиц. Но сейчас им здесь и не надо быть. Потом они вернутся, в свое время. Людям тоже не надо, но они не чувствуют этого, и они упрямы. Струи ветра, облака, звери, любовь…

Не знаю, сколько я спал. Проснувшись, я обнаружил, что лежу на земле у корней бука, рядом валяется раскрытый рюкзак, а в стороне лежит карта. Чувствовал я себя хорошо, можно даже сказать, отлично, от тошноты и усталости не осталось и следа. Я попытался вспомнить необычный сон, сваливший меня с ног, но не смог. Твердо помнилось одно: я собирался нанести на карту обследованную «зону обморока», но не успел, поэтому надо это сделать сейчас. Однако, расправив на коленях карту, я застыл с карандашом в руке: проявлять картографическое искусство не требовалось, на нужном месте имелась аккуратная отметка. Выходит, я ее все же нанес? Но я этого решительно не помнил! Может, во сне совершал еще какие-то действия?

Я внимательно осмотрел рюкзак, взглянул зачем-то на компас… Стрелка указывала на сверкающую вершину горы Гиздр. То есть на север. Никаких отклонений. Может, и моя зона тоже исчезла? Минуту я стоял в нерешительности. Ни сил, не желания еще раз соваться в эту колбу у меня не было. Возможно, аномальные явления в этом районе не являются постоянными, они пульсируют, то появляясь и достигая максимума, то слабея до полного исчезновения. По крайней мере, поведение компаса говорит в пользу такого предположения.

Остальное проверим в следующий раз. А в том, что этот следующий раз наступит очень скоро, я не сомневался: было ясно, что обнаруженная мною зона представляет интерес для всей экспедиции, ее нужно обследовать общими усилиями.

Я заранее запланировал, что возвращаться буду по тому пути, по которому в прошлый раз сюда пришел, то есть через Змеиный водопад и заросли кустов. Так получалось дольше и труднее, зато удастся собрать еще десяток образцов. И я их действительно собрал, сделав попутно еще одно интересное наблюдение. Активность всех муравьиных семей по какой-то причине резко возросла: если по пути к хребту я с трудом находил несколько «рабочих», за пределами муравейников оставались в основном «солдаты», то теперь наружу высыпали все обитатели. Других насекомых тоже стало заметно больше, в том числе мух — они так и лезли в глаза. Между тем солнце уже садилось, вечер вступил в свои права. Что за необычная вечерняя активность? Над этим надо было еще поразмышлять.