Танкист - Юрий Корчевский Страница 26

— Немчура, выходи!

Павел не стал поправлять конвойного. Всем окружающим не расскажешь всей правды — не поверят.

В комнате кроме оперуполномоченного СМЕРШа сидели ещё два офицера — капитан и майор. Как приказал конвойный, Павел завёл руки назад, сцепив пальцы в замок.

Майор оглядел Павла и предложил ему сесть. Павел уселся на старый, скрипящий стул.

— Расскажи-ка ты нам всё с самого начала.

— С госпиталя?

— Нет, со школы.

Павел начал рассказывать. Иногда его спрашивали о малозначащих, с его точки зрения, подробностях. Павел добросовестно вспоминал.

Когда он закончил, на что ушло часа два, майор встал, открыл коробку с «Беломором», закурил.

— Куришь?

— Никак нет.

Майор походил по комнате.

— Занятная история.

— Какая есть.

Павел сидел понуро. Он понимал офицеров. У немцев служил? Служил, причём добровольно, никто его не принуждал. Выходит, изменил Родине и присяге. А что делают с предателями? Подвергают позорной смерти — вроде повешенья.

Павел только здесь, в комнате вдруг осознал весь ужас своего положения. Раньше, когда у немцев был, думал: перейдёт, проверят его, и он продолжит служить дальше. Но всё оборачивалось хуже. Настроение у него упало.

— Мы его забираем, — сказал майор. — Документы, оружие изъяли?

— А как же!

Старлей протянул майору солдатскую книжку Павла и «вальтер».

— Поехали.

У избы стояла «эмка» — ещё довоенного производства легковой автомобиль горьковского автозавода.

Майор уселся впереди, с водителем, капитан с Павлом — сзади.

Всю дорогу ехали молча. Павел поглядывал по сторонам. Куда и зачем его везут? Хотели бы расстрелять за измену — шлепнули бы там же, поодаль от избы. Может, в лагерь? Слышал Павел про такие, где вышедших из окружения держат. Но он-то не окруженец! Форма на нём немецкая, и службу в немецких танковых войсках он не отрицает. Надо было упирать на то, что он не принёс Родине вреда, он никого не убивал.

Они прибыли в какой-то городишко, и машина остановилась у двухэтажного здания. Стоявший у входа часовой отдал офицерам честь. Вид Павла его, похоже, не удивил.

Пашку завели в кабинет. Неожиданно майор заговорил с ним по-немецки, очень чисто, с лёгким берлинским акцентом. Расспрашивал о службе в немецких войсках — видел ли он командира 6-й танковой дивизии генерал-майора Рудольфа фон Вальденфельса.

— Откуда? — удивился Павел. Он и командира 4-го панцергренадёрного полка не видел — только командира роты и батальона.

— Хочешь искупить свою вину? — спросил майор.

Павел кивнул. В горле внезапно пересохло, он не мог говорить.

— А если придётся вернуться туда, к немцам? — майор смотрел на него пытливо.

Павел растерялся. Он ожидал, что ему дадут трудновыполнимое задание, где возможно придётся рисковать жизнью — но назад, к немцам?

Майор понял его состояние.

— По-немецки ты говоришь хорошо, прямо настоящий померанец.

Павел улыбнулся.

— Мне об этом немцы говорили. Даже земляк нашёлся, кажется, из Передней Померании.

— Я — сотрудник СМЕРШа, зафронтовая разведка. Нам необходимо внедрить своего человека в действующие части немцев. Ты очень подходящая кандидатура.

— Скоро сутки, как я здесь, меня уже должны хватиться.

— Можно сказать, что напился до беспамятства и только очнулся.

— Хм, накажут.

— Как можно наказать героя, выбравшегося из подбитого танка? Он же должен отойти от пережитого. Самое простое средство — напиться.

— Какой из меня разведчик? Я ведь не умею ничего.

— Верно, времени на подготовку нет. Всё придётся делать экспромтом. Ты легализован, тебя знают сослуживцы, на тебе форма, значки.

— Что я должен делать?

— Вот это другой разговор!

И майор битых два часа рассказывал, за чем надо наблюдать и как добывать сведения. Павлу предстояло общаться с сослуживцами, посещать солдатские пивные, постараться подняться по службе и сблизиться с офицерами.

— А как сведения передавать?

— В самую точку вопрос! Когда сведения будут экстренные, можно будет воспользоваться танковой рацией. Передашь на волне 272,4 сигнал — голосом, на немецком языке: «Сильно заболел, прошу лекарство». Для связи тебе будет выделен человек, он обратится к тебе с паролем: «Вы не ходили в лютеранскую церковь в Штральзунде?» Ответ: «Я — католик, и жил…» Где вы жили?

— Говорил — в Кольберге.

— Значит, «Я — католик, и жил к Кольберге».

— А вы не боитесь, что я не стану работать, а сбегу? Или хуже того — сдам вашего связного?

— Значит, я ошибся в тебе. Чем мы рискуем? Кроме связного — ничем. Если мы тебя расстреляем или сошлём в Сибирь — ничего. А так ты можешь пользу принести. Войне скоро конец, немцу под Курском хребет сломали. Он уже не тот, немец-то. Сам видишь, гоним его из страны. Пройдёт полгода, год — даже два, не больше — и мы будем в Берлине.

— У немцев настроение не победное, но в скорое поражение никто не верит. На фронт поступает новая техника — вроде «Тигров» и «Пантер», самоходки на их базе. Наши противопоставить им ничего не могут. Это я как танкист говорю. Наверняка в авиации и в артиллерии есть свои новинки.

— Павел, экономика Германии прошла свой пик. Не хватает мощностей и специалистов. Наши заводы выпускают танки тысячами в месяц, а Германия — сотнями. У Советского Союза полно стратегического сырья — тех же руд, металлов для выплавки стали: хрома, молибдена, ванадия. Германия всё завозила из других стран. Перевозка стратегических материалов транспортом, любым — кораблями, поездами — самая уязвимая цепочка.

Кроме того, у нас есть союзники, поставляющие технику и продовольствие. Если они откроют Второй фронт, Германии войну не выстоять. Мы обязательно победим. Так что если и сбежишь, мы непременно найдём тебя после победы и тогда уж точно повесим.

— А если случится — меня в плен возьмут? — спросил Павел. — Или ещё что-нибудь? Как мне тогда вас искать, на кого ссылаться? Шлёпнут же, как предателя!

— Всяко бывает. Сначала не говори никому, что ты русский, проси сообщить о себе в СМЕРШ, любому уполномоченному. По телефону или при личной встрече скажешь, что работаешь на ведомство Утехина. А уж потом пусть ищут меня, майора Гуркова. Запомнишь?

— Да вроде просто.

— Веди себя, как всегда, не вызывай подозрений, и всё будет хорошо.

— И как же мне теперь на ту сторону перебраться?

— Мы на передовой «концертик» маленький ночью организуем, под шумок и перейдёшь назад, на том же самом месте. Тебе надо к утру в батальон попасть.