Цепные псы пантеонов - Игорь Чубаха Страница 26

— Объект вошел в здание Государственного Эрмитажа, — забираясь в кузов, доложил Матвеев.

— Я так и знал, — скрипнул зубами Костромин, — решил, сволочь, спрятаться среди иностранцев. — К иностранцам у господина Костромина махровым цветом цвела особая нелюбовь. А пуще — к прибалтам, поскольку благородный старик в пору пышно возродившегося национального самосознания бывших сограждан оказался вынужден покинуть Ригу. — Источник информации?

— Там в холле ларек с Ди-ви-ди и видеокассетами. Его арендатор... А может, подождем до закрытия музея? — Матвеев немного побаивался за Маняшу и Мишаню: вдруг они при задержании объекта не останутся в рамках закона? Где-нибудь на Кондратьевском рынке — и ладно бы, а вот Эрмитаж... Разнесут по кирпичику памятник культуры.

— Добро. Поехали, на месте разберемся. Прикажи этому видеопирату закрыть ларек и... нет, отставить. Объект тут же срисует непрофессиональную слежку. Поехали! — зло постучал Костромин в окошко кабины.

Матвеев отправил команду группе Воробьева не проявлять инициативу. Шофер очень переживал, не помнут ли незваные пассажиры помидорную рассаду, которую он аккурат вез на дачу. Очень хотелось попросить, чтобы пассажиры поласковей обходились с задвинутым под больничную каталку ящиком, но почему-то водила робел и только крепче на себя злился.

— Доклад от группы Сметанина, Красногвардейский район под полным контролем, — читал расшифрованные поступления на сайт Матвеев.

— Развертывание продолжить, — Костромин опасался, что в Эрмитаже их ждет лишь лицо, похожее на Антона Петрова, Владимир уже выстрадал семь ложных тревог.

Под бодрый вой сирены «неотложка» правыми колесами выбралась на тротуар, обогнула очередь из «тойот», «Жигулей» и «фольксвагенов» и свернула в подворотню.

— Здесь направо, здесь прямо, — руководила шофером Маняша. — Ты че, блин, не слышал? Здесь прямо!

— Так ведь знак! — трепетали прокуренные усы.

— Ты че, блин, не понял?! Здесь прямо!

— Ладно-ладно. Сами с гаишниками объясняться будете.

— Объяснимся.

К Эрмитажу они выехали через Дворцовый мост. Тормознули у Адмиралтейства. Матерые тучи теснились в небе, словно бегемоты в последней луже в засуху. Сейчас ливанет.

— Доклад от группы Сунчелеева. Полностью охвачен Приморский район.

— Так держать.

Пока Маняша скучно инструктировала шофера, что «не в ваших интересах разглашать... тем не менее, от лица Отчизны благодарю за добросовестно выполненный долг гражданина...», разгуливавший по залам Эрмитажа Антон Петров нашел искомое в экспозиции, посвященной древнему Египту.

Выпиленный пласт рельефа из гробницы Ни-Маат-Ра напоминал задубевший тульский пряник. Красно-черная, как копченая селедка, в белых полотняных шортиках вроде тех, что были модны в позапрошлом году, мумия жреца Па-Да-Ист, которую нельзя фотографировать со вспышкой, возлежала на прежнем месте.

Менее недели тому сам Антон сменил таблички на этих экспонатах. Точнее, выждав, когда никого не будет рядом, наклеил новые поверх старых, и новые от прежних отличались только названиями гробницы и именем жреца. Гробница в оригинале никогда не называлась «Ни-Маат-Ра», а жреца отродясь никто не величал «Па-Да-Ист»: написанные подряд, эти два слова и являлись шифром, специально изобретенным Антоном для сокрытия формулы.

Согласные обозначали элементы таблицы Менделеева, а гласные... Антон поймал чересчур острый взгляд возглавлявшей группу горластых итальянцев экскурсовода — сутулой тетечки в роговых очках. Вряд ли она тоже работала на «Ред Ойл», скорее удивилась, зачем посетитель что-то списывает с таблички на сторублевую купюру. Вот именно на общем равнодушии к историческим подробностям Петров и строил расчет, оставляя здесь шифровку.

Антон почти не рисковал, что, вернувшись, обнаружит таблички в первозданном виде, без собственной шпаргалки. Музейные работники успели подписи под экспонатами выучить наизусть, в таблички никогда не заглядывают, тошнит их уже от этих табличек, по ночам в кошмарах снятся. Экскурсанты же сробеют ловить экскурсовода на лаже. Ну а на подстраховку от невезухи еще две похожие шпаргалки Петров оставил в других местах: в туалете ботанического сада — маскировка под настенный фольклор (даже если заштукатурят, запрись и сними свежую штукатурку), и в зоопарке. Но из зоопарка пришлось спешно делать ноги...

С чувством выполненного долга Антон вернулся в фойе музея, поймал еще один всполошенный взгляд — на этот раз от продавца видеосувениров — и решил, что у него прогрессирует мания преследования. Спустился в гардероб, получил по номерку куртку, выйдя наружу, улыбнулся хмурому небу и почувствовал упершийся в печень пистолетный ствол.

* * *

Трубный вой преследующих баншей все настырней резал уши и перемалывал остатки отваги. А где-то там, за парившими по следам баншами прочесывала территорию пядь за пядью цепочка эльфов из зондер-команды. Может, еще кто-то из рванувших в разные стороны пленников малого «Стоунхенджа» уцелел, но вряд ли. Скорее всего, наша троица оставалась последней, цинично говоря, на десерт.

— Слышь, немец, сдается мне, что зря мы драпаем, — задыхался волочивший ноги по колено в тумане мужичонка.

— Немец, а немец, — вторил второй беглец из «Стоун Хеджа», куда дальше-то кости кинем? Направо, налево?

Из последних сил беглецы выбрели к заброшенному лабазу.

— Уже никуда, Серега. Привал. — С тоской посмотрел на предрассветно бледнеющую над заборами заброшенной деревни кромку неба Эрнст фон Зигфельд, морда поцарапанная, правый рукав кителя на нитках.

— А если вдоль заборов, да в дальний лесок, и голый Вася? Авось по кустам отсидимся? — Мужичонка нервно мял полу засаленной телогрейки.

— Всякая Божья тварь, Ваня, излучает тепло, — безнадежно пожал плечами Эрнст, — многие не Божьи твари это тепло за версту чуют. Эльфы не чуют, но у них есть тепловые датчики, так что в лесу ни от баншей, ни от эльфов нам не спрятаться. — Фон Зигфельд обратил внимание, что на телогрейке Ивана не осталось ни одной пуговицы. Эта подробность не имела никакого значения.

— Так на кой мы срывались? — возмутился мужичонка.

— Легенду, будто вас в лагере держат вместо аккумуляторов энергии, дабы евро против доллара астрально подкармливать, вам специально внушили. — Эрнст фон Зигфельд говорил, глядя на восток. Очень не хотелось себе признаваться, но он проиграл. Девяносто девять из ста, что уже проиграл. «Старшая Эдда» пока не собиралась эвакуироваться, а без паролей он не мог выйти за колпак заклятий. Верил ли он в последний шанс? А что ему еще оставалось делать? — На самом деле лагерь — тот же загон для скота, кладовка при кухне со всегда свежей кровью. Слишком много в замке обитает вампиров, и слишком заняты они более важным, чтобы тратить время на прокорм. Так что, братья славяне, вас так и так бы сожрали. — Эрнст опустил, что и сам не брезговал кормиться от этого стола. Зачем бедолаг лишний раз расстраивать?