Я из Железной бригады - Виктор Мишин Страница 26

– Сегодня будем работать чуть подругому, – сообщил я вечером, когда мы вернулись с позиций. – Вызывали в штаб, их сегодня очень точно накрыли, а ведь штаб недавно сменил место. Значит?.. – я предлагал людям думать и высказывать соображения.

– Разведчики?

– Наблюдатели, – поправляю я. – Где-то сидят наблюдатели, причем со связью. Я два дня наблюдаю за полем боя, вижу, как немец реагирует на обстановку. Тем более сейчас снег лежит и видимость прекрасная. Как только у нас начинается смена позиций или вообще какое-то движение, мгновенно, в течение нескольких минут начинается обстрел. Так что, ребятки, задача такова…

Предложил я вот что. В течение длинной, темной, да еще и с метелью, ноябрьской ночи провести крайне осторожную разведку. Инициатива была полностью моя, ну надоели мне эти обстрелы. Вообще хотелось сходить в рейд и расхреначить этих немецких пушкарей. А что, в шесть стволов, да в условиях приемлемой видимости мы могли нормально так потрепать врага, но в штабе отказали. Я не был каким-то важным чином, чтобы упираться, молчаливо козырял и отбывал восвояси.

Выползли со стороны леса, там до наших окопов метров сто, но все пространство затянуто в «колючку». С немецкой стороны еще и мины есть. Ползли издалека, сразу на пузе, чтобы исключить даже случайное обнаружение нас противником. По снегу, кое-где испачканному рыхлой черной землей после разрыва снарядов, это было сложно. Маскхалаты помогали, но нужно еще и двигаться соответствующе, медленно то есть. С собой у каждого был только нож, так как ни шуметь, ни тем более стрелять издалека тут не придется. Мы буквально будем ползать, обшаривая каждый клочок земли в попытках найти наблюдателей врага. Спросите, где снайперы, а где разведка? Никакой разницы. Хороший снайпер сам разведчик. Но дело еще и в том, что для нашей работы любые лишние люди – помеха, а наблюдатели врага тем более.

Потратив полночи, я начал задумываться. Ничего из задуманного не выходило, черт их задери, никого вокруг. Неужели я ошибся и никого тут нет? А как же обстрелы? Я в такие совпадения не верил, отучили давно. Стоп, а зачем немцам тут сидеть постоянно? Это ж очень сложно, людей нужно кормить, они устают и мерзнут, да и вообще, у них более выгодные позиции для подхода к нейтралке, а могли и ход прокопать.

– Так, ребятки, меняем план. Скорее всего, они приходят сюда под утро, каждый день и вечером затемно сваливают, как максимум оставляют одного часового, и то вряд ли. Выход такой…

Мои парни, как и я сам, занимают позиции прямо сейчас, а одного солдата отправляю за винтовками. Теперь у нас будет инициатива и «бесплатный» первый выстрел. Ждем немцев, у меня сейчас по одному стрелку на каждые пятьдесят метров, таким образом мы охватили почти триста метров фронта, уже немало. Все находятся в укрытиях и лежат, как мыши под веником. Видя атаку, игнорируем ее, продолжая наблюдать. Лишь при угрозе противника подойти к проволочным заграждениям открываем огонь. Хорошо бы еще и трофейную связь захватить, я бы там дал тогда такие координаты, что немцам бы они точно «понравились».

День начался привычно. Около девяти у немчуры началась небольшая суета, видно было, как пехота занимает окопы. Конечно, они там и ночью были, но половина спала, и это как минимум. Так, вроде как офицеры появляются, бинокли бликуют, это они еще тут не привыкли, что снайперы охотятся за каждым бликом стекла или огоньком. И да, курят немцы много, и для меня с моей командой это просто подарок.

Выбрал я себе место, на мой взгляд, самое перспективное. Не совсем по центру, но близко. Напротив, далековато, конечно, немецкий блиндаж. Конечно, он укрыт, да только мы сейчас ближе, чем думают враги. Ведь чтобы увидеть немецкие позиции, солдатам во время боя нужно подойти вплотную к заграждениям, а кто им даст?

– Оп-па-па, это чего у меня Старый замутил? – вслух прошептал я и начал пристально разглядывать действо, происходящее сейчас левее меня.

Старый – это наш самый возрастной стрелок в отряде. Не долго думали, как прозвать. Вообще, с позывными вышел косяк с моей стороны. Когда я предложил короткие имена для быстрого общения и доклада, меня не поняли. Пояснил. Услышал в ответ, что мужики у меня не собаки, на клички откликаться. Предложили звать по именам. А как? У нас на шесть человек два Ивана, два Алексея, Петр да я, Коля. И как мне с ними общаться по именам? Разрулил. Объяснил просто, что в специальных войсках короткое имя, то есть позывной, еще заслужить нужно. Ну и главное, обещал, что так общаться будем только между собой. Себя я в первую очередь запретил звать благородием, ведь таковым не являлся. Просто тут так принято, солдаты, чтобы лишний раз не вызвать гнев какого-нибудь отмороженного командира, всех зовут благородиями, даже унтеров. Так вот Старый, Иван Копейкин, сорока четырех лет от роду, сейчас выполз из своего укрытия и ползет прямо к немецким заграждениям. Этот старикан у меня вообще кладезь жизненного опыта. Много в чем просветил меня, как о войне, так и о жизни. Рисковать им я не хотел, но тот сам в первых рядах рвался в бой каждый раз.

– Твою мать, чего он там придумал? – уже громче начал возмущаться я. Ведь сто раз оговаривали действия. Лишнее движение на позиции – и здравствуй, могила. Мы не для того сюда ползли несколько часов, чтобы вот так сдохнуть. Заметь его сейчас немцы, сразу ударят по переднему краю и нейтралке. А против снарядов у нас укрытий нет. А главное, будут знать о наших шевелениях, хрен больше проберешься, ждать будут.

Местность там, впереди слева, немного понижается, поэтому мне не было видно, к чему он там ползет и что задумал. Начав беспокоиться, вдруг вижу, как в мою сторону ползет еще один чудак на букву М. Этот ползет, как учил, медленно, осторожно, практически прилипая к земле. Левее меня находились трое, этот, как мне кажется, Лешка-Метла, Метелкин то есть. Парень он ловкий и шустрый, ростом с меня, а телом даже и пошире будет. Находился он ко мне ближе всех, видимо, Старый его и послал ко мне. Иначе на фига все ломать в первом же выходе?

– Какого… – начал я, но тут же осекся.

Молодой соскользнул ко мне в ямку и, вытерев рукавом лицо, начал говорить.

– Там это, командир, немцы выползли. Старый просил передать, что сам справится, но тебя велел предупредить.

– Какие немцы? – не понял я.

– Так эти самые, глазастые. Ползут себе, через свою колючку прошли, как будто ее и нет, и, значится, к нам. Мы-то думали, они как пластуны, к нам за «языком», а они вдруг раз, и пропали.

– Куда пропали? – начал терять терпение я.

– Так у них там тоже окопчик есть. Мне Старый жестами показал. – (Да, мы взяли себе в оборот несколько самых простых жестов, чтобы общаться на поле боя.) – Я к тебе. Хорошо суки устроились, там деревья сгоревшие навалены, вот там и сидят. Ящик с собой тащили, немаленький.

– Тьфу ты, выбрал себе место, – выругался я. Если бы лег чуть левее, сам бы все видел, а тут гадай теперь, справится Старый или нет. Ведь понятно, что этот старый рубака полез к ним и сейчас, возможно, рубится там сразу с двоими, и ведь не помочь никак.