Окликни меня среди теней. Книга 1 - Евгений Кривенко Страница 26

Она выбрала яйцо под майонезом (в приюте давали раз в неделю), супчик с фрикадельками (такой бывал еще реже) и блинчики с творогом (были только раз, на день рождения Мадоса).

— Подождем отца Серафима, — сказал Никита. — Обычно он говорит слово перед обедом.

Народ подходил, все обменивались приветствиями. Тине стало неуютно, она здесь чужая. Наконец появился отец Серафим, стал на небольшом возвышении и заговорил;

— Приветствую вас, братья и сестры, во имя Триединого бога! Напомню, что согласно решению VIII Вселенского собора каждый может понимать это триединство по-своему. Главное — избегайте искушений, которые вам посылаются, и уже с сегодняшнего дня. Сразу после трапезы мы будем лицезреть торжественную церемонию в Иерусалиме. Боюсь, что наступает конец наших мирных собраний, но претерпевший до конца спасется. Поблагодарим Господа за хлеб насущный, и подкрепим свои силы перед испытаниями.

Он сошел, и Никита покрутил головой: — Что-то зловеще. И обычно отец Серафим говорит дольше. Ладно, я пойду на раздачу. Сиди, я все принесу.

Ушел, а ей стало приятно: давно о ней никто не заботился. Подошла тетя Паша, вскоре явились ее муж и Никита с подносом. Все оказалось очень вкусно, приходилось заставлять себя есть помедленнее.

Тетя Паша глянула на нее: — Может, останешься у нас, Тина? Женские руки в обители нужны — и по хозяйству, и на кухне, а жить можешь у нас.

— Спасибо, — пробормотала Тина. Стало тепло в груди, может и в самом деле остаться?

Поели, дядя Володя и Никита унесли тарелки. Торцевая стена трапезной заколебалась и исчезла — здесь проем холорамы был больше, чем в приюте. Открылась площадь на вершине холма, которую уже видела в передачах. Справа мечеть и слева мечеть (об исламе рассказывали на уроках), а посередине тяжеловесное прямоугольное здание. Высокий проем входа, две колонны по сторонам, зубцы по краям крыши горят золотом — над Иерусалимом синее безоблачное небо.

Площадь заполнена народом. Ведущих двое, мужчина и женщина, раньше их не видела. Одеяния свободные: у мужчины красное с черным, у женщины белое с лазоревым. Звучит торжественная музыка, затем мужчина говорит:

— Дорогие участники и зрители! Когда-то здесь стоял храм, воздвигнутый царем Соломоном, а потом второй храм. После его разрушения более двух тысяч лет место пустовало, однако ныне вы видите Третий храм в его прежней славе (он подчеркивает слово «третий»). В храме незримо обитал бог, открывшийся евреям под именем Яхве — «сущий». Бог сохранил это место для Своего дома, и будет обитать в нем снова. И снова будет говорить с вами — не только с иудеями, но и со всеми верующими в него

Опять торжественная музыка. А следом все начинает как-то расплываться и темнеть. Меркнет синее небо, будто колышутся и отступают в сумрак колонны у входа, и зубцы на крыше уже не золотые, а тускло-серые. Зато таинственное красноватое сияние разгорается перед храмом, четко обрисовывая две фигуры.

Одна — Мадос, в белой с пурпуром мантии. Лицо более темное и грозное, чем обычно, но неотразимо привлекательное. Рядом — женщина в зеленом струящемся платье, с прекрасным, каким-то мерцающим лицом, и с красной розой в обнаженной руке.

— Дорогие мои! — звучно говорит Мадос, и голос проникает до самого сердца. — Бог любит вас, и ему прискорбно, что вы так долго были отделены от него. В своей великой милости он возвращается в сей храм. Но не только в это здание из камня. Он хочет ходить среди вас, касаться вас, выслушивать ваши просьбы. Поэтому он избрал живым храмом мое тело, и я смиренно вручил себя Ему. Когда вы будете говорить со мной, вы будете говорить с Отцом небесным. Когда коснетесь меня, вы прикоснетесь к Нему, и он прольет на вас свою милость. Я же умалюсь, дабы вы питались духовно и приближались к Нему. Более того, его духовная супруга, та, кого именуют Предвечным светом, приняла телесное обличье, чтобы излить свою любовь на вас…

Его голос тоже как-то расплывается и вдруг пропадает. Пропадает и все вокруг. Тина стоит на черном полу в каком-то смутно видимом зале, вихри голубого света скользят к ней и вокруг нее. Потом из темноты выходит Мадос и призывно машет рукой. Тину будто омывает изнутри горячей волной. Она подбегает к Мадосу и приникает к его коленям (как она и мечтала!). Хочет заговорить, высказать все, что накипело на сердце, но Мадос прижимает палец к ее губам, и ее наполняет блаженство. А потом поднимает на ноги — те вдруг ослабели — и ведет в темноту.

Черное ложе, облитое красным светом. Она вдруг оказывается нагой, и ее бережно укладывают на это ложе. Мадос тоже оказывается наг — темное массивное тело — и ложится на нее. Медленно пульсируя, в ее животе разливается холод. Ее тело подается вверх и вниз…

Как и тогда!Ледяная волна окатывает ее, теперь и снаружи. Она стонет — от отчаяния, ужаса… и наслаждения. Все меркнет.

Она очнулась. Какое-то действо продолжается в проеме холорамы, но несколько человек обернулись и смотрят на нее. Кто-то дергает за руку… это Никита.

— Что с тобой? Давай выйдем. Ты так болезненно стонала.

Она позволила вывести себя наружу. Сели на скамейку среди цветов.

— Извини, — она содрогнулась. — Я пережила нечто жуткое. Ты видел Мадоса, когда он появился один? Это было совершенно реально, я даже коснулась его. А потом… — тут она запнулась, а щекам стало горячо.

Нет, — удивленно сказал Никита. — Похоже, ты отключилась. Мадос оставался со своей мерцающей подругой и вещал о своем браке с ней, как с воплощением Предвечного света. По-моему, кощунство… Так ты видела Мадоса одного?

— И видела, и… почувствовала.

Никита покачал головой: — Ты знаешь, нас предупреждали о таких вещах. Тебе делали прививку?

— ЧТО? Тебе какое дело? — Еще и этот коснулся ее незажившей раны. Спина-то почти прошла.

Никита выглядел ошеломленным. — Прости. Ты, наверное, подумала о чем-то другом. Я о прививке против эпидемии.

Она несколько раз глубоко вдохнула. Против какой эпидемии? Ах да…

— Конечно, всем делали. А вам разве нет?

— Здесь никто не согласился. И, как видишь, не умерли. И вообще у этой прививки, возможно, была другая цель.

Она почти успокоилась. — Какая?

— Некоторые думают, что она программирует часть нейронов мозга, чтобы получилось нечто вроде живой антенны. Работает на прием и передачу, и в сознание любого легко проникнуть. Раньше такое тоже делалось, но было сложнее. К примеру, ты переживаешь что-то, кажущееся совершенно реальным, а на деле это искусственная, квази-реальность. Извини, более вразумительно объяснить не могу, да и не очень в это верю.

Вот оно что! Ее изнасиловали, и притом скопом вполне реально, а потом еще и Мадос в этой… квази-реальности (впервые слышит такое слово). Ее передернуло, и она вскочила:

— Не могу сидеть, пойдем куда-нибудь.

Никита тоже встал: — Извини, погуляй одна. Я вернусь в трапезную. Отец Серафим наверняка будет говорить.