Двоепапство - Владимир Поляков Страница 26

Антонио Гримани успел побывать не только в Каире, Стамбуле, Александрии, но и ещё в десятке мусульманских городов. В чём-то они отличались, но сходств подмечалось куда больше, нежели различий. Показные улыбки, мгновенно сменяющиеся злобными гримасами, стоило лишь отвернуться. Показная роскошь, через пару шагов сменяющаяся отвратительной нищетой. Рабы, число которые превышало всё мыслимое и даже немыслимое. Закутанные в ткань с головы до пят женщины, которые то шмыгали, словно вспугнутые мыши, то семенили в окружении гаремных евнухов. Тоже то ещё зрелище, вызывающее отвращение у любого здорового мужчины. Калеки! Причём намеренно искалеченные и это длилось долгие, очень долгие века. Мусульманские страны и… канувшая в Лету Византия, слишком много набравшаяся от этих самых мусульман и не только от них, вообще из обычаев востока.

- Отвратительно, - скривился сопровождающий Гримани Марино Сонудо, один из членов Большого Совета. – Каждый раз, как я вижу евнухов, вспоминаю о тех христианских мальчиках, которые были похищены, захвачены или просто куплены. И их судьба… И женщины тоже. Под этими тканями могут скрываться француженки, испанки, итальянки… Может даже и те. которые раньше жили в нашей славной республике.

- Здесь их власть.

- Их, да, - согласился Сонудо. – Но мы недеянием помогаем этой власти оставаться столь же крепкой. В то время как власть другого султана. Баязида II, уже не столь прочна, как всего пару лет назад. Теперь Османская империя уже не грозит христианским странам, а обращает свои жадны взоры на тот Восток. Откуда и пришла за земли Византии. Я читал недавние сочинения «Нравы Востока» и «Путешествие по землям магометанским». Они хоть и вышли из-под перьев сторонников Борджиа, но лжи там нет. Итальянский король до сих пор трепетно относится к тому, что считает нерушимостью собственного слова. А на этих книгах подписанные им вступления. Я знаю, что ты тоже читал эти книги!

Вот что мог ответить Гримани своему спутнику? Да. он читал сии сочинения, причём внимательно. Очень полезные для многих, раскрывающие многие неприятные тайны магометанских стран со всех сторон. Быт султанов, визирей, эмиров... творящееся внутри гаремов, постоянное и неизбывное желание распространяться дальше, завоевывать новые земли, чтобы бросить куски добычи в жадные и фанатичные массы славящей Аллаха черни. Вечные требования новых рабов, женщин, золота. Готовность убивать даже родных отцов и сыновей, торговать дочерьми и сёстрами – ибо женщин мусульмане и за людей редко когда считали согласно Корану, их святой книге. Иные частицы правды, обильно снабжённые примерами из жизни, приправленные цитатами из проповедей мулл и прочими изречениями духовных лидеров. И всё это было изложено языком одновременно ярким и понятным даже обычным людям. Хорошие книги, опасные книги. Опасные прежде всего для тех, кто пытался вести дела с Мамлюкским султанатом. Османской империей и иными не христианскими странами.

Чем опасные? Отношением со стороны. В Венеции это понимали, но бороться с подобным было чрезвычайно сложно. Особенно после Крестового похода, в котором, если что, республика не просто принимала участие, но и получила в результате ощутимые выгоды, расширив свои владения.

Выгода! Только не от ведения общих дел, а от взятия принадлежащего магометанам силой, по праву победителя. Пусть не самостоятельно, но в союзе… Многим это показалось не просто приемлемым, а очень приятным. Но умеющие смотреть на несколько шагов вперёд – а Антонио Гримани относил себя к числу таковых – опасались как раз потери республикой уникального положения. Ведь чем была Венеция? Торговой республикой. То есть опиралась на торговлю с тем, кто готов платить. А примешивать к звону монет общие идеалы, как предлагали, маня за собой других, клятые Борджиа,.. Венеция не могла позволить себе сражаться в одиночку, так как не слишком велика была её армия, да и флот хоть и являлся сильным, но не сильным сокрушающе. Потому лавирование между более сильными, оставаясь нужными всем. И иногда, время от времени. короткие войны, напоминающие о силе не только золота, но и клинков. Собственных или нанимаемых – это не было столь важным.

Но сейчас… Антонио смотрел на того же Марино Сонудо и видел, что тот, потомок одного из основателей республики и уже получивший известность писатель, подпал под влияние не самих Борджиа, но провозглашаемой ими идеи усиления натиска на мусульманский мир и вытеснения магометан с ранее занятых теми земель в бесплодные пустыни Африки и совсем уж дальние восточные земли. А если мысли, посеянные в итальянских землях Чезаре Борджиа и его отцом дали такие бурные всходы, то… Предстояло очень сильно задуматься. Марио Сонудо, что о нём ни говори, был противником нынешнего дожа, а значит союзником рода Гримани. А он такой не один.

Сложно! Как же всё было сложно! Уже подъезжая к крепости Саладина. Гримани в раздражении бросил огрызком яблока в одного из нищих, явно больного проказой. А побирушек в Каире хватало! Казалось, что их даже больше. нежели евнухов или хотя бы торговцев из самых разных стран. И такие же крикливые. Не просящие, а прямо вымогающие из проходящих мимо медные и не только монеты. Льстивые перед теми, в ком видели силу. И угрожающие иным, европейцам. Сейчас, например, эту свору – не только попрошаек, но и просто каирскую чернь – останавливали лишь клинки мамлюков охраны. Именно клинки и именно наголо, извлечённые из ножен. В султанате, корабли которого то и дело захватывались пиратами итальянского короля, даже не пытались отличать итальянца от жителя Венеции!

Дворец султанов, он же крепость Салидина, был внушителен снаружи и неимоверно роскошен изнутри. Казалось, Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури за недолгий срок своего правления ещё больше украсил это место. Хотя за более чем два с половиной века, с мгновения, когда один из племянников Саладина и его преемник султан Аль-Камиль Мухаммад ибн Ахмад сделал крепость своей резиденцией… Многое изменилось. Впрочем, богатство мамлюкского султана сейчас почти не волновало Антонио Гримани. В отличие от необходимости договариваться с ним. Два дня назад, во время последней встречи, султан намекнул ему, посланнику Венеции, что ждёт важного известия, способного многое изменить или же подтвердить.

Поклоны, самоуничижающие фразы сперва перед придворными, затем Рахманом Синбадом аль-Бадри, нынешним великим визирем… И только затем возможность предстать перед султаном. Тот, беря пример с османского, тоже не говорил с какими-то христианскими послами напрямую, лишь через того или иного приближённого. Но поскольку Мамлюкский султанат и Венецию связывали давние и крепкие отношения, то разговор обычно шёл посредством великого визиря или, в некоторых случаях, наследника. Сейчас говорил Рахман Синбад аль-Бадри и произносимое им, доносимое через переводчика, Гримани очень не нравилось.

- …вошёл в нечестивый союз с франками, объединяясь с которыми намереваетсянапасть на нас с суши и с моря. Двое из сыновей султана Баязида II поведут янычарские орта и остальные войска на Антиохию и Халеб. Франки же, приплыв на кораблях, будут мешать нашим доблестным и хранимым милостью пророка капитанам покинуть порты, пользуясь превосходством в числе судов. Зная, что у дожа Барбариго нет дружбы с королём франков, мой великий и благочестивый, осенённый милость Аллаха султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури милостиво разрешает венецианским войскам присоединиться к мамлюкским воинам в борьбе против общего врага. Тогда победа будет столь же быстрой, сколь и сокрушающей как франков, так и искушённому шайтаном османского султана.