Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин Страница 25

— Если бы ты не чувствовал ответственности, — мрачно проговорил я, — мы стреляли бы на моих условиях. С трех шагов. Друг в друга.

— Вы что это тут? — Девичий голос приближался.

— Ты? Чего пришла? — буркнул Руслан. — Вдруг мы по нужде остановились?

— Но ведь не по нужде.

Света подошла к нам. Ее лицо пылало, взгляд вел перекрестный обстрел.

— Ей не по себе сидеть одной и ждать результата, — вслух высказал я Руслану то, что тот сам прекрасно понимал. — Пойдемте смотреть результаты.

Мы двинулись в темноте, ориентируясь на огонек фонарика.

— Ну чтоб тебя по-всякому!..….. — Руслан вдруг выдал длиннющую фразу, из которой дальше цензурным было только «евойный-дрын-через-семь-гробов-господа-бога-душу-мать».

Поскользнувшийся парень съезжал по листве прямо в топкий овраг. Зато оттуда вылез вполне адекватным ситуации — обтекающий грязью, плюющийся и бесконечно злой. На себя, на почву, на природу, на меня, на всех. Включая супругу, которая не согласилась сидеть дома и теперь обламывала возможность договориться и смущала взгляд. Пояснение: смущала мой взгляд. Не будь ее здесь, думал он, меня проще было бы убедить.

— Ничего. — Замыкавшая шествие Света смогла выдавить улыбку. — Теперь поймешь, каково было нам с Ольфом.

Руслана передернуло. «Нам с Ольфом». Он едва выдержал это безобидное с виду сочетание слов.

Так втроем — грязный и обтекающий, мокрая, но чистая, и грязный, но сухой — мы дошли до щита. И обомлели. С разной степенью шока.

Обыкновенное чудо. Не зря вспоминался фильм с этим названием.

Обе стрелы нашли цель. Потушив фонарь, Руслан покосился на меня, потом на жену:

— Что будем делать? Победителя нет.

— Неправильно, — поправил я. — Проигравшего нет. Условия были следующими. Если попадаешь ты — значит, не виноват. Если попадаю я…

Света стояла ни жива, ни мертва.

Вдали прыгнул свет фар. Он направлялся к месту нашей стоянки. Поравнявшись с брошенной Ладой, фары остановились на время, затем развернулись и понеслись в обратную сторону.

— Когда уходила, ты машину закрыла? — вспомнил Руслан.

Света беспомощно хлопнула глазками.

— Почему же ушла?! — Он бросился назад.

Я сорвался за ним. Не по берегу, а напролом сквозь кустарник, так должно получиться быстрее.

Света последовала вдогонку — сквозь ветви и сучья, не обращая внимания ни на грязь, ни на торчащие корни, ни на колючки. Спортсменка, наверное. Или с перепугу. Она неслась за мной, не разбирая дороги, не отставая ни на шаг. Словно кабан гнался. Часто дыша и фыркая. И вдруг перестал гнаться. Донесся крик — истошный, громкий, от боли. Света упала, как подрубленная.

Я остановился. Вперед бежать поздно, чужая машина уже уехала.

Света каталась по скользкой липнущей грязи, руки прижимали ногу почти к груди. Моя куртка, совсем перепачканная, валялась сзади, кофта перестала выглядеть кофтой, остальному тоже досталось.

— Подвернула?

Мог не спрашивать. Вывих там, ушиб или, что еще хуже, перелом… посмотрим. На свету. На Свету — на свету. Тьфу, даже в такой ситуации словами играю. Совсем человеком быть перестаю.

— Потерпи. — Я бережно принял ее под талию и колени.

Бездонные глаза мелко моргнули. Грудь пугливо замерла на полувздохе. Мою шею оплели холодные грязные щупальца, и уже не я держал, а на мне полулежала-полувисела чужая молодая супруга. Медленно выпустив воздух, Света прислонилась всей оставшейся поверхностью так, что пульс превратился в морзянку радиста тонущей подлодки.

Может, не стоило этого делать? Позвать мужа, дождаться…

А она бы валялась и корчилась?

И все же…

Усилием воли поток сознания заткнулся, я аккуратно понес бедняжку к машине.

Руслан бегал вокруг, выискивая что-то фонариком. Резко перенаправленный луч высветил, что мы приближаемся живые и почти невредимые — Света держала меня за шею, вздрагивая от болтанки поврежденной ноги, а то, что щеки у обоих красные, и сердца колотятся, темнота успешно скрывала.

— Нога? — Руслан сразу установил причину крика. — Сейчас подойду. Борсетку сперли. На деньги плевать, но — документы! И мой лук. И ключи от машины — чтоб мы не догнали. Сволочи. Теперь до утра ничего не сделать.

Слова словами, а к нам он подошел уже с аптечкой в руках. Пока супруг занимался супругой, я сходил за курткой и щитом, куртку постелил рядом со Светой:

— Сдвинься сюда, так теплее. Ну что?

Последнее предназначалось Руслану.

— Вправил. Немного посидит и встанет. Пока займемся злободневным: добудем тепло и свет. — Он пошел в сторону леса.

Света осталась сидеть на моей куртке, которую вывернула кверху чистой изнанкой, и в меру возможности куталась в нее. Я стал расчищать площадку для костра от упавших веток и нанесенного мусора.

Напряжение вновь повисло пьяным электриком на столбе. Я не знал, куда девать взгляд. Света не знала, что делать с руками. Нервно ломившийся сквозь ближайшие кусты Руслан спешно искал новую тему для разговора, который отвлек бы от невыносимой неловкости.

— Смотрите, какая прелесть, — заставил он обернуться к себе, стоящему у сломанного деревца толщиной в руку.

«Прелесть» относилось не к дереву, а к заносимому над ним предмету. Все ясно, за неимением новой темы реанимирована хорошо сработавшая прежняя.

— Вот для чего он нужен. — Руслан с удовольствием завладел вниманием. — Бить нужно под определенным углом, с оттяжечкой, будто шашкой, саблей или катаной — тогда топорообразный инструмент продемонстрирует таки-и-ие эффектность и эффективность…

Диагональный удар с проворотом корпуса снес деревце напрочь. Как соломинку.

— Красиво, — искренне согласился я, любуясь не столько ножом и его возможностями, сколько выверенными движениями самого бойца, в данном случае — непальского самурая.

Себя на его месте я просто не представлял. Нарушил слово, подставил жену, лишился денег и документов…

Отдушиной было хобби, о котором он теперь увлеченно распространялся.

— Среди настоящих кукри не найдется двух одинаковых, — вещал Руслан. — Даже в одной серии одной и той же модели.

— Почему? — спросил я, поскольку полагалось спросить.

— Ручная работа. Товар штучный, конвейеризации не поддавшийся и штамповкой не вытесненный. Каждый нож хоть завитком рисунка, но уникален. Таковы традиции изготовления. Они не менялись веками. В Непальском Национальном музее лежит самый древний образец этого ножа, которому шесть веков — от нынешних он ничем не отличается!

Мы со Светой… нет, лучше так: я и Света беззлобно-сообщнически переглянулись. Детская увлеченность ее мужа затянувшейся игрой в солдатики — на новом уровне — забавляла. Но кто из нас не играет во что-нибудь? Даже тот, кто с пеной у рта утверждает обратное, на самом деле просто чересчур заигрался во взрослого.