Аргентина. Кейдж - Андрей Валентинов Страница 25

Песня Харальду очень нравилась. Но радостный идиот с его марлевыми повязками мог оказаться очень полезен. То есть не он сам…

* * *

— Одну минутку, дамы и господа!

Репортеры задержались ненадолго, всего на четверть часа. Кажется, особых вопросов к профессору Ене у них не нашлось. Харальд встретил всю компанию на улице, прямо у тяжелых дубовых дверей.

— Не желаете ли маленькую сенсацию?

По-английски, чтобы прохожих не смущать. Пока сообразят, пока словарь достанут…

— Меня зовут Марек Шадов. Я могу вам рассказать, кто и как убил рейхсминистра Геббельса.

Скользнул взглядом по растерянным лицам. Еще не поняли, а поняли — не поверили.

— Какое оружие? — негромко спросил тот, кто был старше прочих. Американец? Наверняка!

— Контрольный вопрос? Рейхсминистр был убит из пистолета Борхардт-Люгер 1914 года, карабинная модель. Приклад, диск на 32 патрона, оптический прицел, разрывные пули — австрийские, компании «Альдер». Убит первыми тремя пулями — точно в голову. Стрельба велась из окна третьего этажа Северного корпуса отеля «Des Alpes» — очередями, по три-четыре патрона.

— Oh! — выдохнул американец.

Сын колдуна широко, по-голливудски, улыбнулся. Нам, профессор, ваши повязки ни к чему!

— Откуда мне это известно, дамы и господа? Да потому что я сам и стрелял, да-да, я лично, Марек Шадов. Ну что, поговорим?

* * *

Гауптштурмфюрер СС Харальд Пейпер прекрасно знал, чего боятся правители Рейха. Не войны, не блокады, не разрушенных чужими бомбами городов. Им страшно лишь за собственную жизнь, единственную и драгоценную. Потому и подполье бессильно. Листовками не пробить дубленые партийные шкуры.

Террор! Вот самый страшный из призраков, способный вогнать в ледяной пот любого храбреца в черном мундире. Если уж Геббельса не уберегли, что говорить о рядовом крайсляйтере из маленького городка? Ночью, в подъезде, в авто, в собственной квартире…

Дрожите! Марек Шадов и Центральный Комитет Германского сопротивления объявляют войну Третьему рейху. Беспощадную, без пленных и без мирных переговоров. Убивать, убивать и убивать!

Прости, брат Отомар!..

7

— …Нет-нет, синьорина Анна! Я кофе только по утрам пью.

Мухоловка даже растерялась. Ребенка вином не угостишь — и сигареты на стол не выложишь, тем более, если сама решила завязать.

— Вы на меня внимания не обращайте, я просто посижу, пока Кай не вернется.

Марека с утра унесло по делам. Анна тоже не скучала. Прошлась по кварталу, забавляя встречных итальянским акцентом, и довольно быстро нашла столярную мастерскую. До Великой войны, когда в этих краях табунами селились художники, там изготовляли рамы для картин, теперь же были согласны на любой заказ. Балетный станок, мадам? С радостью, мадам. Давайте вместе поищем ваше нижнее ребро, мадам ^[36]. О, мадам, в прежние времена меня женщины хватали не за нос… За ухо, за ухо, мадам!..

В мастерской оказался телефон, и Мухоловка, не тратя времени даром, дозвонилась до нужного магазина. Трико, туфли-«балетки» и модные ныне «джазовки», само собой, с доставкой. Решилось и с зеркалом, тоже по телефону. Парижская жизнь имела свои преимущества.

Вернувшись, Анна навела порядок в комнате-каюте, все распланировала, освободила место. Затем открыла окно и дала себе слово: ровно через месяц выбросить трость, запустив ее прямиком в старое воронье гнездо на платане.

— …Знаешь, Анна, я танцевать совсем не умею. То есть всякое обычное умею, а танго — нет.

— Не грусти, маленький Вальтер. Я тебя научу.

Улыбнулась — и заставила себя забыть, ненадолго, на тот же месяц. «У вас обязательно получится, мисс Фогель. Не спешите. Время иногда — лучший союзник», — сказал ей полковник Хаус, мастер танго. Только на следующий день Мухоловка сообразила, с кем довелось познакомиться. Рассказать — не поверят. Да и рассказывать некому.

Тут-то и пришла малявка. Бросила у дверей школьный ранец, плюхнулась на стул. На лице такое, что даже расспрашивать не тянуло. В чужую жизнь Анна Фогель старалась не вмешиваться, хотя сразу сообразила, что у Кая и Герды не все складывается просто. Их двое, а где Снежная Королева?

— Я сегодня с Королевой встретилась, — низким, не своим голосом проговорила девочка, и Мухоловка невольно вздрогнула.