Ты нужен Стальной Крысе - Гарри Гаррисон Страница 25

– Разумеется. Планетой правит Комитет Десяти. Многие годы я состоял в этом Комитете. Я хороший организатор. Именно я спланировал всю операцию по захвату Клианды. Когда операция провалилась благодаря твоему вмешательству, я вернулся и стал Первым в Комитете. Именно тогда я попытался изменить наши программы, и меня за это наказали. С тех пор я руковожу этой школой. Я не могу уйти отсюда и не могу изменить ни единого слова в программе обучения. Это надежная тюрьма.

Все это становилось весьма интересным.

– А какие изменения ты хотел внести?

– Радикальные. Я стал сомневаться в правильности наших целей. Я имел дело с другими культурами – прогнившими, как утверждали наши теоретики, – и у меня возникло много вопросов касательно нашей. Но как только я решил претворить свои идеи в жизнь, меня лишили власти и сослали сюда. На Кеккончихи не должны появляться никакие новые идеи…

Дверь открылась, и ученик втолкнул тележку на колесиках.

– Я привез ваш ужин, Наставник, – сказал он, а затем увидел меня. На его лице не отразилось никаких эмоций. – Это сбежавший пленник.

Только усталость удержала меня на месте. Мне пришлось немало пережить за день, и мозг – как и тело – уже не реагировал с присущей ему быстротой. Как мне поступить с этим учеником?

– Ты прав, Нору, – сказал Ханасу. – Заходи. Ты проследишь за пленником, а я пойду позову на помощь.

Когда я услышал эти слова, я подскочил как ужаленный, готовый прикончить их обоих. Но Ханасу не вышел из комнаты. Вместо этого он зашел Нору за спину и бесшумно закрыл дверь. Затем он взял с полки черную металлическую коробочку и коснулся ею затылка ученика. Мальчик застыл с широко раскрытыми глазами.

– Опасность миновала, – сказал Ханасу. – Я сотру в его памяти воспоминания о последних минутах. Вот и все.

К горлу у меня подкатил комок. Я почувствовал отвращение и страх. Да-да, именно страх.

– Что это за штука?

– Аксионный фидер. Ты не раз его видел, но, конечно, ничего не помнишь. Этот прибор может стирать воспоминания и заменять их другими. А теперь выйди на минутку в коридор, чтобы ученик мог спокойно уйти.

Был ли у меня выбор? Я не знал. Возможно, усталость взяла верх. Я не стал спорить. Я просто подчинился. Хотя и не полностью закрыл дверь, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим в комнате. Ханасу что-то покрутил в аксионном фидере и снова приложил его к затылку мальчика. Ничего не произошло. Затем Ханасу открыл дверь и сел на свое место. Через несколько секунд мальчик зашевелился и принялся двигать тележку в комнату.

– Я привез ваш ужин, Наставник, – сказал он.

– Оставь его здесь и больше сегодня не приходи. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.

– Слушаюсь, Наставник.

Повернувшись, ученик вышел, и я вернулся в комнату.

– Это приспособление… то самое, которое применяли ко мне? – спросил я.

– Да.

– Это самая ужасная и жестокая вещь во всей Галактике.

– Это всего лишь машина, – ровным голосом ответил Ханасу, кладя аксионный фидер обратно на полку. – Я не хочу есть, а ты, должно быть, голоден после стольких испытаний. Угощайся.

Действительно, я и думать забыл о голоде, но когда Ханасу напомнил мне о еде, я почувствовал, что могу съесть целого быка. В сыром виде. Я снял крышку с тарелки, и от вида пищи у меня потекли слюнки. Это была все та же безвкусная рыба, которой меня кормили на звездолете, но теперь она показалась мне изысканным деликатесом. Я засовывал себе в рот огромные куски, жевал и слушал Ханасу.

– Я пытаюсь понять, по какой причине ты считаешь эту машину жестокой вещью. Может, ты имел в виду цель, для которой она используется? – Я кивнул с набитым ртом. – Тогда причина мне понятна. Это моя беда. Я слишком умен, иначе бы я не был первым учеником в школе, а затем – Первым в Комитете. За годы, проведенные в ссылке, я пришел к мысли, что большинство людей на этой планете глупы и лишены воображения. Ум и воображение являются препятствием для выживания в таком суровом мире, как наш. В результате селективного отбора мы уничтожили эти качества. Это означает, что я – исключение, мутант. Эти различия не проявлялись во мне в годы юности. Я верил во все то, чему меня учили, и получал только отличные оценки. Я раньше не задавал вопросов, потому что их здесь никто не задает. Самое главное – это послушание. Теперь меня терзают сомнения. Мы не высшая раса, мы просто не похожи на других. То, что мы хотели подчинить или уничтожить других, было нашей ошибкой. Наши контакты с чужаками в войне против собственного рода – величайшее преступление.

– Ты прав, – сказал я, с сожалением проглотив последний кусок. – Я бы не отказался еще от одной порции.

Но Ханасу, казалось, не слышал меня. Он продолжал:

– Когда я все это понял, я попытался изменить наши цели. Но это оказалось невозможным. Хотя я и руковожу этой школой, я не могу изменить ни единого слова в учебных программах.

– Я могу все изменить, – сказал я.

– Конечно, – согласился он, повернувшись ко мне.

Его лицо дрогнуло, и уголки губ слегка приподнялись. Он слабо улыбался, но все же это была улыбка.

– А как ты думаешь, почему я хотел, чтобы ты пришел сюда? Ты можешь сделать то, о чем я давно мечтаю. Спасти людей этой холодной планеты от самих себя.

– Достаточно одного сообщения. Стоит только передать данные о местонахождении этой планеты.

– А затем появятся… солдаты вашей Лиги и нас уничтожат. Трагедия неизбежна.

– Ничего подобного. Ни один волосок не упадет с ваших голов.

– Это издевательство, и оно мне не нравится. Перестань смеяться надо мной. – Мне даже показалось, что в его голосе прозвучало раздражение.

– Это правда. Ты просто не знаешь законов Цивилизованного мира. Признаюсь, многие действительно предпочли бы стереть вашу планету в порошок, если бы узнали, где она находится. Но об этом будут знать только представители Лиги. Лига станет следить, чтобы ваши люди больше не делали гадостей. И предложит вам, как это делается в подобных случаях, помощь и сотрудничество.

Ханасу удивился:

– Не понимаю. Они должны убить нас…

– Достаточно убийств. У вас в голове только одно – жить или умереть. Убить или быть убитым. Эта философия принадлежит темному этапу развития человечества, который, я надеюсь, остался далеко в прошлом. Возможно, у нас не самая лучшая система правления с точки зрения этики, но мы, по крайней мере, запрещаем применять насилие в качестве меры воздействия. Как ты думаешь, почему ваши друзья чужаки добились таких успехов? У нас уже нет армий и флотов, предназначенных для ведения войн. Да и войн у нас давным-давно не было. Пока не появились серые люди и не постарались перевести стрелки часов на двадцать тысяч лет назад. Государство не должно возводить убийство в ранг государственной политики. Никогда.