Кремль 2222. Арбат - Максим Хорсун Страница 25

– Крысособакам скормим, Мозгляк! Отдадим бешеным нео на поругание! Подвесим над выгребной ямой! – Трибуны сулили трусу всевозможные кары – одна страшнее другой.

И тогда Лан вдруг увидел Арену со стороны.

Себя, идущего беспечной походкой в сторону Мелкого.

Мозгляка, сначала озирающегося по сторонам, точно в поисках поддержки, а затем хватающего первый попавшийся нож…

Наблюдение за обстановкой от третьего лица длилось всего мгновение, а потом все опять вернулось на круги своя.

Лан уклонился от нервного выпада Мозгляка, поймал сжимающую нож руку и швырнул противника через плечо приемом, доведенным до автоматизма еще на занятиях с Мастером рукопашного боя в начальной школе. Зрители одобрительно загудели. Мозгляк врезался в присыпанный песком пол спиной и шумно выдохнул. Затем выпучил глаза и выгнулся дугой, силясь восстановить дыхание. Лан даже подумал, что придется оказывать балбесу первую помощь: искать полую иглу, чтобы выпустить воздух из плевральной полости груди и дать тем самым спавшимся от удара легким распрямиться. Он несколько раз наблюдал в Кремле за этой процедурой на курсах первой помощи. На первый взгляд – ничего сложного…

Но Мозгляк оклемался сам по себе. А оклемавшись, продолжил ломать дрова. Первым делом он вознамерился запустить в лицо Лана песок, который он зачерпнул двумя руками. Движение было предсказуемым и недостаточно проворным, поэтому Лан успел отпрянуть и закрыться плечом. Тогда Мозгляк рванул с низкого старта к копью и двумя руками выдернул его из подсыпки. Повернулся, сверкая глазами, к Лану.

Зрителям развитие событий понравилось. Трибуны заулюлюкали, затопали ногами. Неровный ритм подхватили барабанщики, точно пытаясь подстроиться под удары сердца бойцов.

– Мозгляк, что ж ты, дура, делаешь? – пожурил соперника с кремлевским стоицизмом в голосе Лан. – Тебе же хуже будет!

Но Мозгляк его не слушал. На губах проворовавшегося сукина сына выступила пена. Он больше не трусил. А может, наоборот – трусил настолько сильно, что сделался смертельно опасным, подобно крысособаке, загнанной в тупик.

Бум! Бум-бум! – гремели барабаны.

Лан, не отрывая взгляда от лихорадочно сверкающих глаз Мозгляка, двинул мягким шагом по кругу. Свет факелов отражался на острозаточенных гранях наконечника копья.

Мозгляк сделал выпад, целя противнику в грудь, Лан уклонился. Последовал еще выпад и еще. Лан подумал, что это может занять вечность. Мозгляк был недостаточно шустрым и умелым, чтобы сразить прошедшего общую боевую подготовку пахаря. Окажись на месте Лана дружинник, так тот бы вообще живот от смеха надорвал.

Представление надо было заканчивать. Дождавшись очередного неудачного выпада, Лан зажал древко под мышкой, потянулся свободной рукой к Мозгляку, поймал его за нос и дернул вбок. Ощущение было не очень приятное: точно плохо подсохший крысособачий котях в кулаке сдавил. Зрители одобрительно загудели.

Мозгляк заверещал и выпустил копье. Лан с удивлением увидел на своей ладони кровь.

– Меня нельзя за нос! – обиженно прогнусавил Мозгляк, схватившись за лицо обеими руками. – Врач сказал, что меня нельзя за нос, сука ты приблудная!

Трибуны свистели, им хотелось продолжения, а Мозгляк вроде бы собрался струсить. Но зрители ошиблись, и Лан, опустивший трофейное копье, тоже едва не поплатился. Мозгляк отпрыгнул от Лана, подхватил втоптанную в песок заточку, швырнул ее в противника. Обрезок арматуры вонзился бы острым концом Лану в горло, но тот успел отбить сталь древком копья. Мозгляк поднял сразу пару ножей, по его перекошенной от страха и ненависти морде густо струилась кровь. Тогда Лан нанес упреждающий удар: плашмя, но со всего маху, опустил наконечник копья Мозгляку на темечко.

Мозгляк упал, как подкошенный. Сложив на груди руки и подтянув повыше колени, словно насекомое. Хотя, может, он и был в глубине души насекомым.

Зрители сдержанно поаплодировали, а потом разразились пьяными криками, требуя вернуть на Арену девиц или выставить следующих бойцов. Лан поднял взгляд, намереваясь найти барышню, которую он заприметил перед боем, но трибуны прятались в тенях и в дыму, курящемся над жаровнями с благовониями. Лишь на то место, где она сидела раньше, необычно ярко ложился свет факелов, сияя янтарем на сером мглистом фоне.

* * *

А дальше все происходило быстро.

Вооруженные охранники вытолкали Лана с Арены, быстро и без лишних слов провели его по узким коридорам, затем – по ночной улице к неказистому строению, от которого за много метров несло дровяным духом, сыростью и щелочным мылом. В строении оказалась общественная баня, которая в этот поздний час была закрыта для посещения. Но охранникам открыли, Лана запустили внутрь и позволили использовать остатки теплой воды.

Лан не понимал, к чему такая щедрость, но тщательно вымылся и переоделся в выданные шмотки: просторные штаны и рубаху, вроде тех, что обычно носят пахари. К одежке прилагалась пара кирзачей. Древние солдатские сапоги – не лучшая замена берцам, но в них всяко удобнее, чем босиком по битому кирпичу и рытвинам.

– Переоделся? – осведомился охранник по прозвищу Грыжа. – Тогда потопали дальше.

Топать пришлось недалеко. Вообще, все строения в поселке располагались компактно, в центре – «перевернутое корыто» Арены, остальное – вокруг. Стучали молоты кузнецов, корпящих в ночную смену, прохаживались по освещенным факелами улицам вооруженные чем попало людишки, среди которых было немало мутантов – с более или менее выраженными отклонениями от нормы. Один раз Лан едва машинально не потянулся к боевому ножу Грыжи: мимо прошествовали трое хмурых нео. Как ни странно, на них никто не обратил внимания, может, потому, что лохматые человеконенавистники были безоружны… В любом случае, Лан ни за что бы по доброй воле не согласился жить в поселке, где разгуливают нео.

Двухэтажный терем был самым благовидным строением. У его входа толклись четверо охранников, вооруженных старинными, расписанными защитными рунами АКМами.

Лана обыскали, действовала охрана беззлобно, вяло, больше для галочки. Один из бойцов даже хлопнул Лана по плечу.

– Смотрел, как ты Мозгляка уделал. Молодца, вообще!

– Я его только вырубил, – пробурчал Лан.

– Этот гаденыш истек кровью, – пояснили ему. – Ни один хомо или мут в здравом уме не станет оказывать Мозгляку помощь.

Лану стало мерзко на душе. Все-таки он не собирался лишать Мозгляка жизни. Но мир за стеной Кремля суров и не приветствует полумер.

Его повели по резной деревянной лестнице на второй этаж. На пути встретился Кудесник: тот уже снял с себя тяжелый панцирный доспех, сталь сменили расшитые золотом шелка. «Торговец» лишь мельком взглянул на Лана и поспешил, отсчитывая каблуками ступени, к выходу.

Лан вошел в светлицу, остановился у порога, напоровшись на холодный взгляд человека в роскошном суконном кафтане и красных шелковых штанах, заправленных в сапоги из кожи нео. Человек стоял у стрельчатого окна и курил вонючую самокрутку. Он был круглолиц, коротко – по-солдатски – стрижен и гладко выбрит. На его физиономии застыло выражение, которое бы больше подошло мраморной статуе.