Ответ империи - Олег Измеров Страница 25

В троллейбус Виктор успел последним… нет, предпоследним. Когда створки дверей уже начали складываться, на заднюю площадку ворвался худой невысокий мужик в довольно новой серо-желтой со стальным отливом болоньевой куртке и с каким-то серым потрепанным лицом. Взгляд у него был не совсем нормальный для здешней публики.

«На нарика смахивает… А где-то я уже видел сегодня. Стоп. Так это он шел сзади меня на вокзал по мостику, затем я на электричку отвлекся… а возле ячеек его уже не было. Совпадение. А если нет?»

– Простите, не скажете, сколько сейчас времени? – Виктор повернулся к сидящему сзади пассажиру, краем глаза взглянув в сторону задней площадки. Подозрительный кент стоял у дверей, держась за вертикальный поручень, и пытался отдышаться. Форма его была далека от спортивной.

На остановке «Памятник артиллеристам», на въезде в Советский, где на перекрестке высилась на постаменте старая гаубица, Виктор выскочил через среднюю дверь и пошел быстрым шагом в сторону высокого склона, облепленного частными домами, утонувшими в уже затронутой сентябрьской ржавчиной зелени садов.

Это была Петровская гора, старинная часть города. Узкие улочки, изначально рассчитанные на пешего и конного, вольно извивались по склонам, ветвились и обвивали щупальцами, словно осьминоги. Усталые ноги сами выбирали, куда ступить, и вдоль протоптанных троп на ровных местах закладывались избы. Средневековый лабиринт, доживший до наших дней, в который приезжий без особой нужды не рисковал углубиться; туда-то и направился Виктор путать следы.

Прямо за пушкой, вверх по подножию склона, подымалась улица с многозначительным для нашего времени названием Верхняя Лубянка. Через несколько десятков метров она сворачивала влево и изгибалась вдоль горы, чуть подымаясь то вверх, то вниз почти без перекрестков, выходя наверх в районе цирка; скрыться на ней можно было, лишь нырнув вниз, в какой-нибудь проход между заборами, либо на тропинку, сквозь кусты, на вершину холма. На такой в меру глухой улице было хорошо подкараулить преследователя и навалять ему, но в планах Виктора такого пока не значилось. Прямо от поворота проезда не было, но наверх шла пешеходная лестница, когда-то дощатая, а позднее с металлическими ступенями и перилами; на проржавевшие насквозь листы коммунальщики время от времени клали заплаты. Лестница чуть повыше поворачивала вправо и выходила сбоку на улицу, которая тоже называлась Верхняя Лубянка. Направо эта улица огибала склон холма, делала левый вираж над сахарно-белыми башенками и небесно-голубыми шпилями Тихвинской церкви, похожей с этого места на сказочный замок, и далее серпантином подымалась наверх; если же идти влево, то метров через тридцать был тупик, из которого шли два крутых подъема. Один был улицей Кулькова, что выходила наверх, к собору Петропавловского женского монастыря, по соседству с которым в эпоху воинствующего атеизма был устроен ныне действующий кожвендиспансер; с одной стороны, в этом можно усмотреть даже кощунство, а с другой – кто звал к себе всех страждущих и обремененных? Другой подъем вел через кусты к Фокинскому переулку, что шел к Лесным Сараям, упирался в улицу Дуки, по которой ходил троллейбус к Макаронке, а по пути еще и пересекал правый хвост Верхней Лубянки, который в этом месте загадочным образом шел в ту же сторону, что и левый; чуть ближе можно было свернуть в хрущевскую силикатную застройку у первой школы. Не раздумывая, Виктор двинул по лестнице: и развилок больше, и логичнее для вероятного «хвоста».

Лет двадцать назад он нередко пользовался этим маршрутом, чтобы сократить путь из Бежицы на вокзал, и отлично помнил, что лестница состояла из трех частей. Первая часть стартовала от поворота Верхней Лубянки и представляла собой марш, с которого, за исключением верха, не просматривалась вторая, пологая и длинная, в десятки метров, часть, состоящая из площадок, прерываемых короткими, в несколько ступеней, маршами. Заканчивалась эта часть площадкой, с которой она просматривалась до нижнего марша. Вправо под прямым углом к ней шел последний марш, длинный, в пятьдесят ступенек, и человек, идущий по нему, сразу исчезал от взгляда находящегося внизу второй части; чтобы «хвост» заметил, куда свернул преследуемый на Верхней Лубянке, ему надо было пробежать приличное расстояние сперва по пологой, а затем и по крутой части. А это значило потерять время.

Виктор не спеша дошел до площадки, с которой можно было окинуть взглядом нижние пролеты, и обернулся. Прошло некоторое время, и он уже начал ругать себя за мнительность, как вдруг все тот же тип появился на верхних ступенях первого марша.