Терминатор 2. Инфильтратор - Стивен Майкл Стирлинг Страница 25

Лабейн спустился вниз по приставной лестнице и заглянул Джор­джу в глаза.

— Ты полностью утратил цель,— сказал он.— Теперь тебе нуж­на всего-навсего тихая, спокойная жизнь — мягкие тапочки, куча де­тей, яблочный пирог, и — хрен бы с ней, с этой революцией. «Пусть пацаны занимаются революцией, а я устал!» Так? Когда мы были мо­лоды, то собирались изменить мир, помнишь? А теперь ты хочешь, чтобы за тебя этими делами занялись совсем другие люди.

Джордж пожал плечами и почесал затылок.

— Наверное, теперь мы выросли и лучше видим перспективы,— задумчиво сказал он.— Мы знаем, какой это гигантский труд, и пони­маем, что нас слишком мало, чтобы…

— Знаешь что, Джордж? В нашем мире что-либо совершить мо­жет только тот, кто готов рискнуть своим благосостоянием. Люди, ко­торые цепляются за материальные блага и играют по правилам, про­сто стареют и умирают; через поколение никто даже не помнит о том, что они когда-то жили на свете. Такие особи не способны быть бога­тыми и не могут ничего изменить; они просто плодят детей и умирают.

Лабейн придвинулся ближе, вторгаясь в личное пространство Джорджа.

— Но я не утратил цели,— продолжал он.— Я готов рискнуть всем; вот этого-то вы все и боитесь. Ты— в том числе. Именно это и означала вчерашняя «сцена». Ее причина заключается в вашем стра­хе и понимании того, что вам никогда не достичь заветного пьедеста­ла… Вы просто сломались. К тому же, большинство членов коммуны продолжают завидовать моей воле и настойчивости.

Нахмурившись, Джордж отодвинулся на пару шагов назад.

— Слушай, к чему все эти громкие слова— «страх», «покушение», «революция»? Что конкретно ты хочешь этим сказать?

Рон взглянул на него с легкой досадой. Далеко не в первый раз Джордж задает подобные вопросы. Да, он был замечательным агроно­мом, самым ценным в этом отношении членом коммуны. Но порой этот человек бывал просто невыразимо туи!

— Говоря о покушении, я говорил метафорически,— терпеливо объяснил он.— Под страхом имелась в виду боязнь рисковать матери­альным благополучием и добрым мнением соседей. Революция же, при­менительно к нашему движению, есть нечто вроде религиозного обра­щения, миссионерской деятельности,цель которой — заставить людей понять, в какой опасности находится вся наша планета! Ты ведь и сам много говорил о революции! Несколько лет назад ты прекрасно понимал, что означают эти слова!— Смерив бывшего друга взглядом, Рон покачал головой.— Не так уж давно это было, Джордж.— Наклонив­шись, он поднял с земли распрыскиватель и добавил: — Мне жаль тебя.

С этими словами Лабейн отправился восвояси. На губах играла легкая улыбка: сегодня он был доволен собой.

На следующее утро Рон Лабейн, хлопнув но столу своей рукопи­сью, объявил:

— Я еду в город. Кому-нибудь что-нибудь нужно?

Все так и впились взглядами в стопку бумаги.

— Что это? — спросила Брэнвин, оторвавшись от раковины с по­судой.

— Это и есть моя книга,— объяснил Рон, падевая куртку.— Сегодня она отправляется в Нью-Иорк.

— «Манифест Неолуддитов»,— прочла Лиза.— Поздравляю, милый!

Обвив рукой его шею, она потянулась губами к щеке, но Рон лишь холодно взглянул на нее. После того злополучного собрания он пере­брался спать в кабинет. Насколько он мог судить, между ним и Лизой больше не было ничего общего. Чем быстрее она привыкнет к новой жизни, тем лучше будет для них обоих.

— Итак, никому ничего не нужно? — снова спросил Рон.

Бывшие товарищи, один за другим, покачали головами, поражен­ные его холодностью к Лизе.

— О'кей. Пока.

Только в кабине фургона он окончательно понял, что никогда не вернется обратно. Он сам отвезет свою рукопись в Нью-Йорк и из рук в руки передаст редактору. Он заставит этих людей прислушаться! Поставить крест на своей мечте — то же самое, что лечь и тихонько умереть, а от этого Рон был весьма и весьма далек.

Дом, полный живых мертвецов, остался позади. Настало время отрубить концы, примириться с потерями и взглянуть в будущее.

Рон вырулил на дорожку; в этот момент дома вновь заплакал ре­бенок.