Сокровища Валькирии. Птичий путь - Сергей Алексеев Страница 25

– К машине.

– Но мы пришли с другой стороны!

– Тебе показалось… Ладно, прощай, отшельник!

– Я провожу! – Он поплелся следом.

– Ну, проводи, – сказала ехидно. – Хочешь запомнить дорогу?

– Хочу встретить ее здесь! – с вызовом заявил Сколот. – Свою Валькирию! Назло всем!

– Ты понимаешь, что это будет означать? – на ходу спросила Дара.

– Догадываюсь. Признак потери рассудка?

– Молодец, соображаешь… Всё, дальше не ходи за мной!

– Вернусь, если скажешь, где мой отец.

– Я не знаю, где твой отец! – сердито выкрикнула она. – И всё, отстань!

– Ладно, отстану, – мгновенно согласился Сколот. – Счастливого пути!

Он снял ботинки, сдернул носки и растянулся на мягком мху, закинув руки за голову. Перед глазами в светлом весеннем небе кружились редкие звезды.

Дара тотчас скрылась в темноте, а он лежал и слушал ночной лес. Птица еще кричала, оказываясь то впереди, то сзади, но голос ее был обманчивым, как и все остальное на Мауре. В подобных ловушках Сколот никогда не бывал, однако много слышал о них от странников и Авег, разносящих Соль, – те утверждали, что вихри магнитного поля Земли опасны лишь для перелетных птиц и изгоев, иногда случайно в них попадающих. Ну и для таких лишенцев, как он…

Между тем Дара спустилась к оставленной внизу машине, и было слышно, как она хлопнула дверцей – вероятно, села за руль. Потом включила стартер – тот заухал, как филин, оглашая вечерний лес, но мотор чихал, стрелял и не заводился. Сколот выжидательно ухмыльнулся:

– Сказал же – не отпущу…

Через десять минут Дара вернулась с обескураженным и рассеянным видом – и пришла с другой стороны горы, оказавшись за его головой.

– Двигатель не запускается, – пожаловалась. – Сама в ловушку угодила…

– Вероятно, топливо испортилось, – сокрушенно заметил Сколот.

– Что ты сделал?.. Перестань баловать!

– Где мой отец?

– Утром мне нужно быть в Москве. И так с тобой провозилась… Я исполняю строгий урок!

– А у меня нет ни времени, ни урока, ни пути. Благодать!

Она сняла свои детские ботинки, подогнула под себя ноги и присела в изголовье. Сколот ощутил ее руку на своих волосах.

– Отчаяние – удел изгоев, Сколот. Ты лишенец, но ты сильный парень. И своего добьешься. Тебе просто сейчас очень одиноко. Я бы взвыла, окажись на Мауре. Знаешь, как я страдала первые годы на Трех Таригах?

– Погоди, я тоже взвою. И медленно обрасту шерстью.

– Ты так и не назвал последнего желания…

– Назвал – ты исполнить не захотела.

– Не смогла…

– Ну и ладно! Езжай, отпускаю.

– А топливо? Машина заведется?

– Теперь заведется.

Зазноба пошевелилась и замерла.

– Любопытно, как ты это делаешь? Тем более на расстоянии… Зачем ты поджог Осколково?

Сколот мрачно ухмыльнулся:

– Ничего я не поджигал… Просто у солариса есть защита от дураков. Пусть не воруют.

– А за счет чего управляют материями?

– Это несложно на самом деле. Надо сильно захотеть.

– Научи меня! Если так просто…

– Сводишь две критические массы – свое желание и желаемый предмет. Начинается горение по принципу ядерного.

– И всё?

– В общем, да, – скучающе проговорил Сколот. – Осталось научиться уплотнять желания. До критической массы.

Она вздохнула с мечтательным сожалением:

– Легко сказать – до критической массы… Ты не хочешь, чтоб я уезжала?

– Конечно, вдвоем здесь было бы веселее.

– Нет, ты искуситель! – Дара засмеялась. – Сначала песнями меня прельстил в переходе, теперь своим юродством. Стратиг не зря тебя наказал… Кстати, а что теперь будет с соларисом?

– Наверное, отдадут китайцам. Чтобы они усмирили агрессию Запада. Если уже не отдали… Но мне теперь все равно!

– Не зря говорят: все гении блаженны! Знаешь, как тебя теперь называют? Алхимик!

– Я лишенец в смирительной рубашке, – усмехнулся он. – Отшельник с Мауры!

Дара приподняла его голову и положила себе на колени. Провела пальчиками по губам.

– С тобой интересно. Жаль, мы не встретились на Таригах. А были там в одно и то же время…

– Но в разных пространствах…

– Хочешь, я останусь с тобой до утра?

– Не хочу, – мгновенно отозвался он.

– Не спеши, подумай. – Дара положила ладонь на солнечное сплетение. – Останусь до утра, и ты забудешь эту крашеную Роксану. Я тоже умею управлять материями, знаю одно древнее правило – клин вышибают клином. Иначе ты и в самом деле превратишься в снежного человека. Грудь уже мохнатая… И еще узнаешь, почему мне дали такое имя – Зазноба.

– Имя у тебя выразительное…

– И потом не оставлю тебя одного на Мауре. Буду иногда приезжать. Тайно от Стратига… Хочешь?

– Гитару привезешь? – спросил он.

– Привезу, так и быть.

– А вещества? Что вынесла из квартиры?

– Ты пользуешься моей добротой. Зачем тебе вещества на Мауре?

– Найду применение… Ну так вернешь?

– Верну. Если дашь слово, что не устроишь тут пожара. Или еще чего, чтоб бежать.

– Здо́рово. – Он сел. – Теперь верю, ты и правда училась в институте благородных девиц.

Дара глянула на его правую забинтованную руку, положила гребень в левую и склонила голову, тряхнув волосами.

– Расчеши мои космы.

– Давай так. – Он зачесал их назад и воткнул гребень. – Все, что ты предложила, оставь себе. В том числе вещества и гитару. А взамен скажи, как найти моего отца, Мамонта.

Она усмехнулась каким-то своим мыслями и потрепала его по щеке:

– Вижу, и ты прошел курс… воспитания чувств.

– Я тебя слушаю, Зазноба.

Сколот сел и вдруг увидел белеющие в темноте ее ступни – пальцев не было на обеих. Вместо них – ровное, неестественное закругление и вроде бы даже серый намозоленный послеоперационный рубец…

И сразу как-то стало понятно, почему она ходит семенящим шажком.

Дара заметила его взгляд и спрятала ноги под себя.

– К сожалению, нам мало что известно, – подбирая слова, проговорила, она, – об уроках избранных… Впрочем, как и о жизни и смерти… Всё только слухи, понимаешь? Молва, сплетни…

– Говори, что известно.