Орион и завоеватель - Бен Бова Страница 25

Когда из кухни прислали рабов прибрать в зале, Павсаний наконец отпустил нас в казарму. Он не скрывал своего гнева, но не стал даже намекать на его причину.

Я улегся и сделал вид, что сплю, а услышав храп соседей, поднялся и во тьме направился к царице. Я уже достаточно хорошо знал расположение комнат во дворце и мог самостоятельно добраться до ее покоев. Но я не хотел, чтобы стражи или служанки увидели меня на пути. Поэтому я вышел на парадную площадь босой и в тонком хитоне.

Было холодно и темно, луна пряталась за низкими тучами, в разрывах между ними мерцали звезды. То и дело налетали порывы влажного ветра. Держась в тени у стены, так, чтобы стражи не смогли заметить меня, я быстро миновал площадь, а потом ловко забрался на крышу конюшни. Я не стал брать с собой оружия, чтобы случайным шумом не пробудить дремавших часовых. Лишь кинжал, как обычно, был привязан к моему бедру.

Кровли конюшни и соседнего, чуть более высокого строения разделяло некоторое расстояние, я перепрыгнул его почти бесшумно и потом полез по грубым камням стены к еще более высокой крыше самого дворца.

Потом я пробрался между наклонными стропилами и наконец решил, что нахожусь над покоями царицы. Я повис на руках и, качнувшись в сторону занавешенного окна, спрыгнул на подоконник.

– Я ждала тебя, Орион, – проговорила Олимпиада из тьмы.

Я попал прямо в ее спальню. Опустившись на корточки, я опирался руками о вощеные доски пола, готовый драться, если придется.

– Не бойся, – сказала Олимпиада, прочитав мои мысли. – Я хочу, чтобы ты провел со мной эту ночь.

– Так ты знала, что я приду? – Я смотрел на ее тело, смутно белевшее на постели.

– Нет, я приказала тебе прийти, – сказала она, дразня меня высокомерием. – Не думай, что ты сделал это по собственной воле.

Я не хотел верить ей.

– Но почему ты не послала служанку, как тогда?

Я не увидел – почувствовал, что она улыбается во мраке опочивальни.

– Зачем давать повод для дворцовых сплетен? Царь любит тебя. Он доверяет тебе. Даже Александр восхищается твоей доблестью. Зачем портить тебе жизнь, позволяя слугам узнать, что ты к тому же и мой любовник?

– Но я не…

– Это именно так, Орион, – отрезала Олимпиада. Тело ее как будто слабо светилось во тьме, гибкое, обнаженное и манящее.

– Но я не хочу быть твоим любовником, – выдавил я сквозь стиснутые зубы с невероятным трудом.

– Хочешь или нет – это совершенно не важно, – отвечала Олимпиада. – Ты сделаешь то, что я прикажу. Ты будешь вести себя так, как я захочу. И не заставляй меня проявлять жестокость по отношению к тебе, Орион. Я могу заставить тебя пресмыкаться в грязи, если захочу этого. Я способна принудить тебя сделать такое, что полностью погубит твою душу.

– Зачем тебе это нужно? – потребовал я ответа, пододвигаясь ближе к постели. – Что ты пытаешься совершить?

– Не надо вопросов, Орион, – сказала она. – Сегодня ночь удовольствий. А завтра ты узнаешь, какими будут твои новые обязанности… Быть может…

Я был беспомощен. Я не мог противостоять ей. Даже увидев, что на ложе ее извивались и ползали змеи, я не мог отвернуться, не смог отвести от нее своих глаз. Она расхохоталась, когда я медленно снял хитон.

– Убери кинжал, – приказала она. – Тебе он не потребуется. Хватит и того, что есть у тебя от природы.

Я исполнил ее приказ. Сухой и прохладной чешуей змеи прикасались к моему телу. Я ощутил их укусы, почувствовал, как впиваются острые зубы в мою плоть, наполняя мою кровь странными ядами, лишавшими меня воли и до предела обострявшими чувства. А потом я вошел в тело Олимпиады, а она терзала мою кожу зубами и ногтями; она причиняла мне боль, пока я ублажал ее. Она хохотала. Я плакал. Она блаженствовала, а я унижался.