Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка Страница 25

− То было зло! Нас отравляла ее ложь. Но ты не слышишь, − Он сплюнул, − ты до сих пор ею ослеплен.

− Конечно, не слышу! Я ведь не полоумный волхв, оборжавшийся мухоморов! Ай, Каш и все его слуги – она ведь была твоей женой! Единственной женщиной, способной тебя полюбить. Она думала, что колдует. Ду-ма-ла. Но это невозможно! Колдовства не бывает! − Я почти задыхался от гнева и горечи. Долго сдерживаемые эмоции, наконец, вырвались наружу единым бурлящим потоком. − Понимаешь ты это со всеми своими несуществующими богами, или нет?!

Отец удосужился обернуться, медленно повернул голову в мою сторону. Сильно он сдал в последнее время. Глаза аж в череп ввалились. Страдаешь, да? Тяготит вина за загубленную душу? Ничего это поменяет, чудовище, женоубийца!

− Она никогда не была ни моей супругой, ни твоей матерью. Проклятая бестия обманом проникла в деревню, чтобы заполучить желаемое. Она хотела забрать тебя, − Отец тяжело сглотнул и поморщился. Болен. Давно. Я ведь знал, что так и будет. Споры с ненормальным бессмысленны, каждый раз он повторял одно и то же.

Неправильно, я должен… Ай, как же болит палец!

− И ты пошел рассказывать эти бредни другим, − продолжил я. − А они и поверили. Сколько вас участвовало ее в казни? Десять, двадцать? Вся деревня? И уж не с благословения ли старосты вы вешали ее в том сарае?

− Так надо было, − упрямо бубнил он.

− Тогда чего же вы правду скрыли? Подожгли все вместе с телом. Может мне стоит пойти и рассказать о вашем поступке светлому князю? Посмотрим, как Он нас рассудит!

Отец попытался рассмеяться, но получилось лишь жалкое бульканье.

− Мне не жаль своей жизни. Но твоя!.. Я должен уберечь тебя от клейма ведьминского отродья. Уходи. Можешь написать Бориславу, пускай это место исчезнет. Оно прогнило. Я чувствую запах тлена.

− Безумец, − затравленно прошептал я.

− Запомни главное – цветы зла. Они скоро взойдут. Боги бессильны.

Моя рука внезапно прошла сквозь стол. Око Ярило за окном потухло и стало черным угольком.

− Я сделал все, чтобы отсрочить предназначенную тебе судьбу. Прости меня, Ваня.

Стало очень жарко. Пот катился солеными струйками за пазуху. От ослепительной боли, словно мою руку сунули в костер и держат, хотелось закричать.

Глаза всегда лгут… Они лгут!

Я должен был вспомнить.

− Ты же мертв, отец. Я возвращался в Устенницу и видел твою могилу.

Его лицо тронуло гниение. Один глаз выпал и подкатился к моим лаптям. Игриво подмигнул. Стены сворачивались, как пергамент, отовсюду бил зеленый свет…

Вставай. Опасно. Вставай, дитя.

Женский голос?

***

Морок лопнул, как пузырь. Я очнулся: тело свело, скрючило в бараний рог, а проклятое кольцо будто пыталось насквозь прожечь палец. Вокруг висел густой туман. Приподнявшись на локтях, я вспомнил, где нахожусь и во что умудрился влипнуть в очередной раз.

В центре подземного зала, окруженная дымовыми водоворотами, сидела она. Мавка.

Зеленоватое, в белых яблоках тело растянулось на каменном полу у центральной скрученной колонны. Брюшные мешочки мавки производили тихое шипение, выпрыскивая по сторонам дурманный смог.

Я разглядел безглазую морду, спутанные волосы, круглую пасть, которой она медленно и упорно обгрызала ступню Мечеслава. Черный узкий язык скользил по каблуку сапога. Смаг стонал, но сновидение держало крепче.

Выходит, наставники решили не подпускать нас сразу к шишигари, а просто натравили змееподобную хищницу, ужас болот.

Пошатываясь, я сумел подняться. Кроме меня в сознании находились немногие, да и они были не в состоянии сопротивляться. Стоны, плач, смех. Отражения прошлого не желали их отпускать. Значит, надо выдернуть их силой.

− Очнитесь!! − заорал я. Мавка дрогнула, отрываясь от трапезы. Если бы ноги нормально слушались…

А они слушались. Как только тварь заскользила на звук, трепеща от ярости, я бросился к выходу. По пути пнул хихикающего Имера, перепрыгнул через Стану-лучницу, дочку городского сотника. Они зашевелились.

− Вставайте, дурни, вас же съедят! − голосил я. − Проснись и пой, гордый народ Славии! Воспрянь! Воспрянь и дай бой злу!!

Не знаю, почему на ум просилось именно это.

С помощью особой железы мавки вырабатывали великолепный по своей действенности яд. Он размягчал мышцы, вызывал сильные галлюцинации и препятствовал свертываемости крови. Надышишься таким − и прости-прощай, свет земной. Будь ты хоть кроликом, хоть богатырем.

Мавка приближалась. Ее гибкое тело стремительно огибало препятствия. Я врезался в створки ворот, ударил по ним кулаками, надеясь привлечь внимание наставников.

− Выпустите нас! Довольно!

Хищница настигла меня и грациозно встала на хвост, раскачиваясь на нем, как жуткий маятник. Ее руки устремились вперед. Я пригнулся к земле, избегая контакта с острыми когтями, проскочил под склизким бедром и неуклюже отбежал за колонну.

Теперь мавка опасна, раз поняла, что ее дурман не действует. Если она меня поймает, сдерживаться не станет. Просто порвет глотку и высосет кровь, как детишки, выпивающие мякоть из ягод крыжовника. И останется одна шкурка.

Пока мы бегали, туман почти рассеялся. Стали приходить в себя остальные. Некоторые смаги даже пытались действовать сообща, благо мавка пока не интересовалась ими.

Смуглый житель Кейбы по имени Аман попытался затормозить ее, ухватившись за цепь, которую я до этих пор не замечал. Один конец был закреплен на шее нежити, а второй уходил в лаз у пола. Но когда он дернул ее на себя, мавка раздулась, как утопленник, и выдала новую порцию смога.

Люди стали задыхаться.

Проклятый перстень раскалился с новой силой, но теперь эта его особенность меня не раздражала и даже не удивляла. Пока она помогает выживать, я готов был терпеть боль.

И тут прозвучал вопль. Нет, не так − ВОПЛЬ.

В зыбкой мгле едва удалось различить, что есть что. Кричала Лиса. Вопила так, словно ей под ногти вбивали ржавые иглы.

− Нет! Боги, мама… Нет-нет-нет!! − кричала она, будто заклинание, выставив перед собой дрожащие тонкие руки. Неотрывно глядя на мавку, девушка начала пятиться. Змееподобная нежить развернулась, наклонила голову и с интересом щелкнула пастью.

Щука упоминал об этом. Лиса была из Дрянных Силков, города охотников, торгашей и менял, где схожая тварь загрызла ее семью. И, видимо, она не страдала провалами в памяти, чтобы забыть тот ужасный опыт.

Смаги замерли вдоль стен, не зная, как быть. Мавка поползла на шум, выставив вперед когти. Еще чуть-чуть и прикоснется к пальцам Лисы; извращенному сознанию даже могло показаться, что в этом жесте проглядывается своеобразная голодная нежность. До Лисы оставался всего шаг. Отступать некуда.