Как я был пособием - Петр Ингвин Страница 25

– Давай, помогу.

– Спасибо, обойдусь.

– Нет, помогу, – почти насильно она отобрала у меня рубаху, оставив мне разбираться с юбкой.

Амалия с Любавой с любопытством поглядывали на меня и Варвару. Ни слова не вылетело из наших уст. Я мял, тер, полоскал, отжимал, снова мочил и оттирал илом. То же самое делала Варвара в полуметре от меня. Что ей движет? Ищет примирения? Вымаливает прощение? Зачем? Кто я ей? Особенно после отказа в замысловатом предложении себя как возможной спутницы жизни – согласной, невзирая на мое озвученное всем невесторство, которое она в грош не ставила, взять в качестве одного из будущих мужей. Это, наверное, должно внушать благоговение и радовать до истерики. Увы, не оправдал. Другие приоритеты.

Амалия и Любава потихоньку испарились, стараясь не мешать нашему напряженному молчанию.

Я вскоре закончил стирку. Не специалист и не волшебник, без моющих средств большего не смогу. Варвара тоже выпрямилась.

– Пойдем? – Я подал руку.

– Куда?

Варвара крепко схватила мою ладонь, вопреки менталитету не отказавшись от помощи… или просто от руки? Потемневшие зрачки магнитами потянули к себе.

– К костру, – пояснил я, могуче преодолевая засасывающее водно-грязевое препятствие.

Раздался тяжелый выдох, Варвара вылезла вслед за мной, подтаскиваемая на буксире, и потянулась рукой к моим постирушкам:

– Давай.

– Почему?

– У тебя рук не хватит.

– А у тебя?

Меня смерил насмешливо-усталый взгляд:

– А я не против, чтобы ты любовался. Именно ты. – И она крутанулась на месте, продемонстрировав чем.

– Я как бы тоже не против, – потупив взор, честно признался я, – но это неправильно.

– Чужая душа – потемки.

– Потемки – плохо, – сообщил я, насильно переставляя ноги в сторону костра, подальше от новых кошмарно-приятных провокаций. – В душе должен быть свет.

– Нас много, а ты у нас один. – Прекратив дискуссию, Варвара отобрала мою одежду. – Не делай проблемы из ерунды.

– Спасибо.

Ученицы грелись, неутомимо подбрасывая дрова. Пламя полыхало до небес. Заметив мой обрисовавшийся силуэт, все прикрылись. Я указал свободной рукой на дрова:

– Хватит.

Нахохлившимися воробушками царевны расположились вокруг костра, поочередно поворачиваясь то лицом, то спиной. Жар шел отменный. Кто-то сидел на корточках, выставляя к огню ладони, кто-то расположился прямо на земле. Некоторые уже завалились в огромный ветвяной лежак чуть поодаль. Туда тепло доходило, но не настолько мощное. Во всяком случае, кожу, наверняка, не опаляло. Варвара, которая по дороге прихватила оставленные на дереве штаны, деловито тянулась к жердям, развешивая свое и мое. Застопорившийся на ней взгляд выжег напалмом раскаленную впадинку. А не спороли ли вы чушь-с, господин-с поручик-с? Никаких обязательств вам не предлагали… хотя не знаю, что предложили бы потом, поставив перед фактом. Гаденький голосочек пищал одно, голос разума твердил другое. Спор прикрыло сердце, выставив перед глазами печальное лицо Зарины.

Костер потрескивал. Все взоры вольно или невольно сходились на нем.

– Чапа, – обратилась ко мне Майя, руками окольцевав прижатые к груди колени и устроив сверху подбородок. – Ты жил у человолков. Они вправду людоеды?

– Да.

– И ты ел с ними…

– Если бы я ел с ними, я остался бы с ними. Был бы одним из них.

– Что же ты ел?

– Все, что нахожу для вас сейчас.

– Апельсины?

– Они в горах не растут.

Встряла Феофания:

– Получается, что одни корешки?

– Все виды плодов, травы, корни, кору, червей, насекомых…

– Фу! – Она сморщилась и нервно сглотнула. – Как можно?!

– Можно, если нужно. Кстати, вкусно.

– Фу! – повторило большинство.

– А я бы попробовала, – послышалось от меньшинства.

– Если останется желание, завтра предложу, – пообещал я.

Меньшинство мгновенно уменьшилось до микрошинства в лице Ярославы. Закрадывалась мысль, что эта девица непременно хочет попробовать все, что предлагает жизнь, чтобы потом, если остаток здоровья позволит, отделить зерна от плевел и читать внукам мораль со знанием дела. Есть такие особы. Не мой тип, хотя, как правило, симпатичный внешне и при верном подходе доступный внутренне. Потому и не мой.

Рядом со мной расположилась закончившая с развешиванием Варвара. Она присела по-турецки на траву, сложив руки перед собой. Стеснения – ни в одном глазу.

– Одного не пойму, – разнесся над поляной ее задумчивый голос. – Про их передвижение.

– Нам же все показали, – удивилась Ярослава. – Или хочешь еще раз посмотреть? Скажу сразу: я поддерживаю!

Она сидела на пятках, сведя колени, и растопыренной пятерней пыталась расчесать волосы изумительной белизны. Для идеальности им не хватало только объема. Самой же Ярославе хватало всего: и красоты, и самомнения, и нахальства. Пронзительные неестественно зеленые глаза впитывали жизнь как пустыня внезапный дождик. Не будь Варвары, Ярослава наверняка взялась бы верховодить. Конечно, если б Антонина согласилась.

Варвара, на чье лидерство среди царевен никто пока не покушался, объяснила:

– Поза, в которую мы становились, чтобы бегать… низко, стелясь по земле… Не понимаю. Как у них получается ничего не задевать, ничем не цепляться?

Я развел руками:

– Опыт – великое дело.

Ладони пришлось срочно вернуть на место: любопытству царевен предела не оказалось.

– Как они пьют? А живут все вместе? Как у нас или парами? Или вообще всвалку? – посыпалось отовсюду.

– Живут парами.

– Животные!

– Пары складываются не сразу, зато на всю жизнь, – продолжил я.

– Пьют из ладоней? – поинтересовалась Амалия.

– Лакают.

– Зверье! – снова не утерпел кто-то.

– А как по нужде ходят? – не стерпела Майя, тут же спрятав глаза за ладошкой.

Сначала я не понял, затем улыбнулся.

– На четвереньках или на корточках. Самцы во весь рост никогда не встают.

– А как любят друг друга? – Темный завиток в Кристининых руках начал жить собственной жизнью.

Я прокашлялся. Ну и вопросики.

– В основном по-звериному. Самец…

Кристина стала краснее огня:

– Я имела в виду, уединяются или…

– Или.

– И все у тебя на глазах?! – Взбудораженный взгляд Майи, в котором словно бы рванул заправленный бензовоз, прожег меня насквозь. Майя даже привстала от переизбытка эмоций, вытянула шею и всплеснула руками, колыхнув тугими дыньками.