Чудеса продолжаются - Владимир Сухинин Страница 25

— Слышали.

Антону оставалось лишь думать, что она-то поклялась, но слова Флапия слышали и другие, а вот они-то не клялись. И кто знает, что они будут по пьяни, плести по кабакам, да притонам и не услышат ли их слова шпионы Империи.

«Ох Флапий, Флапий. Как же, иногда, с тобой трудно». — подумал Антон.

Он задумчиво повернулся ко всем стоящим на плоту.

— Ну-ка, быстро поклялись, что не будете рассказывать нигде и никому, что услышали здесь от старого Флапия, — он посмотрел на удивленного шера и добавил, — Торвала это не касается.

Вскоре он принял клятвы от всех находящихся на плоту и от старика Флапия тоже. Тот так истово клялся, что Антону захотелось ему поверить. Еще он подумал, почему раньше не догадался таким образом просечь распространение ненужных и опасных для него слухов? Но, только грустно покачал головой.

«Знал бы где упасть, подстелил бы соломку».

К плотам приставшим к берегу подошла небольшая процессия. Одетый в белую тогу чиновник, сопровождаемый двумя писцами, следующими за ним в шаге за спиной, брезгливо осмотрел плоты и назначил сумму пошлины.

— Двадцать золотых!

Антон присвистнул. Торвал зашептал ему:

— Завысил сумму на порядок, чернильная душа. Берет пошлину, как за готовые изделия, а у нас материал…

Антон, как несостоявшаяся юрист, смекнул сразу, что его дурят. Но тут пришел на помощь просветитель.

— Сумма таможенного сбора за материалы, коими являются бревна и доски не больше двух золотых. Имперское Таможенное Уложение. Статья тридцать четыре, часть первая.

Антон прогнал растерянность, вызванную словами чиновника и уверенно произнес.

— Я, сэр Антей, сквайр. Назовите себя, сударь.

Вежливое обращение аристократа несколько удивило чиновника и он нехотя назвался.

— Помощник крепостного префекта Авл Гемин.

— Так вот, уважаемый Авл Гемин. Вы назвали сумму таможенной пошлины исходя из того, что вы посчитали будто мы везем готовую продукцию, а мы везем материалы. Будьте так добры и назовите статью Имперского таможенного уложения, по которой вы взыскиваете пошлину. Антон неспеша развернул тетрадь Робарта, показывая помощнику префекта, что он, вроде, держит в руках таможенное уложение и сейчас будет искать эту самую статью.

Чиновник сильно стушевался. Он не ожидал, что перед ним окажется такой прогрессивный аристократ, что знаком с таможенным уложением. Он ненадолго задумался и один из писцов шепнул ему что-то на ухо. Лицо таможенного чиновника вновь обрело свое надменное выражение.

— А вон, господин сквайр, у вас на плотах доски и это уже готовый продукт.

Он широко и довольно улыбался, видимо размышляя:

«Ну, что теперь скажешь, аристократишка?»

Антон не задумывался, он сразу ответил.

— Господин имперский чиновник, империя всегда была олицетворением могущества и порядка. — При этих словах чиновник согласно кивал головой. — Потому что, это являло собой олицетворение мудрости и божественной силы поколений императоров. — И снова чиновник кивал головой, храня на лице довольно выражение. — И всякое нарушение закона было противно воле императора и тот кто нарушал закон, позорил императора и его наказывали. — Чиновник продолжал соглашаться. — Надеюсь, мне не придется обращаться с жалобой на попрание чести императора его слугами из таможенной службы.

После этих слов улыбка моментально сошла с лица Авла Гемина. Он побледнел и невнятно произнес.

— Я вас не понимаю, сэр…

— Все просто, господин помощник префекта, я везу в империю дерево и доски. Доски — это тоже материал, из которого изготавливают корабли, мебель. Это просто и понятно. Имперское таможенное Уложение. Статья тридцать четыре, часть первая. Поэтому, я жду от вас справедливой оценки. Иначе, придется обратиться к примпилу Лерию, под покровительством которого я нахожусь.

— Эээ… — чиновник вытаращился на Антона. Упоминание первого встреченного им офицера имперской армии, а также, знание уложения произвело на него сильное впечатление. Что уж, это был за офицер такой, Антон не знал. Но его имя магически действовало на всех встреченных чинов империи. — Я думаю, — быстро проговорил чиновник, что двух золотых будет достаточно. Он не смотрел на Антона.

Антон подал ему три золотых и улыбнулся:

— Это вам, господин помощник префекта, за справедливость.

Лицо чинуши расплылось в довольной улыбке. Он подал медную табличку.

— Вот, возьмите знак, что пошлина уплачена. И быстро распрощавшись, покинул берег реки.

Флапий, глядя ему вслед, застонал.

— Милорд, зачем разбрасываться деньгами? — Старик, скупой по природе, не мог смириться с потерей таких денег. — Вы отдали этому пройдохе целый золотой… Можно было обойтись и серебряной монетой. Какой же вы еще… он не договорил, махнув обреченно рукой.

Но Антона поддержал Торвал:

— Ты, Флапий, неправ. Милорд сделал все верно. Он сбил таможенную пошлину в десять раз и не нажил врага в лице этого чиновника. Понимать надо.

— Так я и говорю, — тут же изменил своему мнению старик. — Наш милорд он… — старик запнулся и нашелся что сказать. — Прямо императорских кровей, ишь как ловко все повернул.

Антон засмеялся.

— Флапий, ты как флюгер. Куда ветер подует, туда и ты. Лучше скажи, почему не сообщил, что тут пошлину берут?

— А чего сообщать? — беззаботно бросил старик. — Это всем известно. А что такое флюгер?

Антон опять вздохнул и произнес сакраментальную фразу старика Флапия.

— А чего говорить, Флапий, это все знают.

Старик открыл от удивления рот, а стоящие на плоту воины и шер разразились громким хохотом.

За спинами чиновников дожидалась своего часа красивая статная молоденькая крестьянка, еще несгорбленная тяжелой работой и тяжким бременем раннего замужества. Антон глянул на нее и заулыбался. Девица стояла и держала в руках лукошко полное чего-то непонятного на вид и еще в комочках свежей земли. Она поправляла светлые волосы, которые трепал ветер и с интересом, без страха рассматривала Антона.

Когда чиновники ушли, она направилась к плотам. Походка девушки была легка и воздушна. Ее давно заметила Рыжая. А когда та направилась к ним, выступила вперед и ревниво зашипела, как разозленная кошка. От нее не укрылся взгляд, который Антон бросил на деревенскую красавицу. Рыжая решительно затупила ей дорогу.

— Куда прешь, деревенщина? — грубо и мстительно произнесла она.

Крестьянка прищурилась и смерила воинственную деву взглядом. Несколько секунд они боролись, стараясь переглядеть друг друга. Каждая видела в другой соперницу и не хотела отступать, но Рыжая была воином и девица сдалась.