Товарищ Брежнев. Большой Сатурн - Дмитрий Абрамов Страница 25

Прилетели. Короткая пробежка с уже выключенным двигателем, остановка. Андрей выбирается из кабины, сзади уже приземлился второй У-2. Вместе с лётчиком достают из контейнера замерзшего Аслана. И пока тот разминается, выгружают из второго контейнера ПТРД с цинками патронов к нему.

Лёва выколупывает из контейнеров затёкших Данияра и Пашу. Вместе с пилотами собираются в кружок. Подсвечивая себе синим фонариком, сверяются с картой. Получают от пилотов заверение, что группу привезли куда заказывали. Пожелания друг другу – ни пуха ни пера, и дружно же все посланы к чёрту. Лётчики в кабины, разведчики подхватывают хвосты самолётов и разворачивают бипланы в сторону отлёта. Дружно заурчали моторы, короткий разбег – и самолётики исчезают из вида. Почти тут же и пропадает звук двигателей. Разведчики подхватывают с земли ранцы и повторяют трюк с исчезновением в ближайших зарослях.

По условиям боевой задачи группе давалось два дня на изучение местности, выбор позиций для засад и маршрутов подходов-отходов. С восьми вечера 13 декабря каждые 4 часа надо было слушать радио. Услышав условный сигнал, можно было начинать охоту. Если сигнала не будет, то охота начинается с 8.00 15-го числа.

За двое суток обежали-проползли окрестности Кропоткина, для начала выбрали пяток позиций, присмотрели столько же мест для схронов, где будут прятаться между акциями. Первая позиция была выбрана в длинном, километров пять с востока на запад, заросшем кустарником и даже небольшими рощицами овраге, что в 8 километрах северо-западнее Кропоткина. У восточного края оврага проходила шоссейная дорога, а с западной стороны – железная. Обе дороги, идя параллельно, соединяли Кропоткин с Тихорецком.

Выдохнули, обосновавшись в небольшой пещерке посередине оврага. Подошло время слушать радио. И сразу – услышали условный сигнал. Жаль. Думали, поспят маленько. Но приказ есть приказ. Подумав, Андрей принял решение сначала занять позицию у железной дороги. Уже стемнело, немцы ночью на авто не любят ездить, а железная дорога должна работать круглосуточно.

Где-то через час со стороны Кропоткина раздался гудок и вскоре появился резво разгоняющийся поезд. Порожняком в Рейх пошёл. Паровоз, пользуясь низкой облачностью, светомаскировку не соблюдал, включил прожектор. Вагоны и платформы хорошо просматривались на присыпанной снегом насыпи. Дорога делала плавный поворот, за изгибом дороги мелкое, заболоченное и ещё не замёрзшее русло речки с почти нравоучительным названием Бейсуг.

До локомотива 700 метров. Аслан стреляет по бегунковой тележке, три секунды на перезарядку, выстрел по переднему сцепному колесу. Звуки выстрелов скрадываются окружающими позицию кустарниками и тонут в пыхтении паровоза. В движении локомотива что-то неуловимо меняется, пропадает целеустремлённость, передние колёса начинают искрить, через миг правое переднее сцепное колесо разваливается. Его осколки попадают под следующее, и паровоз начинает заваливаться на левую сторону. Валится поначалу нехотя, но центробежная сила подхватывает входящий в поворот локомотив и скидывает его с насыпи в речку. За ним под откос летят вагоны. Через несколько секунд за насыпью раздаётся не сильно похожий на взрыв хлопок. Порвались трубки в котле и залили топку. Даже если паровоз достанут из речки, ему одна дорога – на переплавку. На окрестности опять опускается тишина.

Уводить группу из оврага Андрей не стал. Вряд ли быстро смогут установить причину крушения. Следов взрыва на путях нет. А что там с колёсами произошло? Это паровоз из речки достать надо.

Дрезина ремонтников появилась только через полчаса. Посмотрели на завал из вагонов и ретировались. Видимо, состав действительно шёл порожняком. Через час маневровый паровозик притащил железнодорожный кран, и он быстренько откинул мешающие движению платформы. И тоже вернулся в Кропоткин. Видимо, немцы решили отложить расследование катастрофы на утро.

Утром группа переместилась к шоссе. Там сразу после рассвета в ещё не рассеявшихся сумерках разом успешно отстрелялись по колонне из автобуса и двух крытых грузовиков и свалили подальше от начавшейся на дороге веселухи.

К обеду были у станицы Тбилисская. Сначала с одной стороны станицы подстрелили два грузовика, а уходя с позиции, не удержались и шмальнули по одиночной машине с бочками в кузове с другой стороны станицы. А машина возьми и взорвись. «Видать, бензин вёз, аднака», – подумал Данияр.

А Аленькин подумал, что план на сегодня они выполнили и даже перевыполнили, пора и о себе подумать. Утопали километра на четыре от места пожара и стали устраиваться на перекус и ночлег.

15, 16 и 17 декабря группа перемещалась в окрестностях Кропоткина, периодически поднимая себе настроение стрельбой по движущимся машинам и изредка по паровозам. Очень помогало в передвижениях то, что Аслан до войны несколько лет в этих краях работал пастухом в местном совхозе. Увеличили боевой счёт до 21 машины и 3 паровозов. Один раз стали свидетелями попытки немцев их поискать. Немецкий БТР пригнал целый обоз телег, штук восемь или девять. С телег выгрузилось около 50 полицаев. Немецкий унтер построил полицаев в шеренгу, указал направление и отправил полицаев прочёсывать местность. Была лёгкая оттепель, снег подтаял, обнажив подтаявшую землю. Полицаи, пройдя полтора километра по полю, насобирали себе на сапоги по пуду мокрого чернозёма, заползли в лесополосу. А с другой стороны не вышли. Посидели два часа под деревьями и вернулись на дорогу.

Группа всё это время сидела в той же лесополосе в километре от полицаев и угорала от наивности немецкого унтера, ожидавшего полицаев у дороги. Видимо, из Рейха недавно прибыл.

17 декабря, 1941 год, г. Мариуполь.

Группа Зиберта-Шпеера, ещё затемно выехав из Чалтыря, по полям и просёлкам обогнула Таганрог и к рассвету уже подъезжала к станице Будённовской, что у впадения в Азовское море прикольной реки Грузский Еланчик.

У моста через речку остановились. Капитальный когда-то мост разбит, один пролет валяется в воде. На месте повреждённого пролёта – деревянная времянка. Въезд на мост перекрыт рогатками. Охраны нет. Рядом с мостом будка-сараюшка. Растолкали спавших в сараюшке у моста двоих полицаев. Надавали тумаков за небрежение службой. Ласково поспрошали за местную власть. В станице немецкого гарнизона нет, только два десятка полицаев. Отправили мостоохранников за местным старостой-бургомистром. Сами запалили костёр у сараюшки и расположились завтракать. Минут через пятнадцать прибежали четверо – два давешних полицая, староста и главполицай. Кланяются. Зиберт на ломаном русском распоряжается наказать разгильдяев. Отправляет главполицая за курко, яйко, млеко, сальо, самьогёнь. А старосте предлагает пройтись к мосту.

Представился, показав документы, в которых староста ни черта не разобрался, но понял, что пред ним какой-то важный фрукт из самого Берлина. Зиберт расспросил оробевшего старосту о печальной участи моста и причинах плохого ремонта. Староста ссылался на отсутствие материалов для ремонта.

– Мастера-то у нас есть, герр майор, были б рельсы да дерево строевое, за день бы сделали, так ведь нету, и в Мариуполе уже у коменданта просил, не даёт, а у самого в порту на складе чего только нету.