Кодекс самурая - Макс Глебов Страница 25

– А бомбы? – включился в обсуждение Кудрявцев? – Можно посадить вашего «паука» прямо на АБОВ-500? Сможет он ее спрятать?

– Бомбу? Бомбу – сможет, а что делать с носителем, который эту бомбу доставит к месту сброса? Его собьют еще на подлете.

– Летра, а самолет дронами защитить можно? – задал я вопрос, заранее понимая, что ответ, скорее всего, будет отрицательным.

– Спрятать «Ил»? – казалось, Летра чуть не поперхнулась от такой глупости, – Да у него движки ревут и светятся так, что никакое маскировочное поле не поможет. Ты его хоть весь дронами увешай, километров за тридцать сканеры бота его возьмут точно, да и с орбиты наверняка его будет видно по вторичным признакам – перегретый газовый след от работы движков никуда не денется.

– Летра, я не очень разбираюсь в характеристиках вашей техники, – задумчиво произнес Кудрявцев, – но, как я понял, главная проблема в данном случае – двигатели. Я прав?

– Да, это основной демаскирующий фактор. Металлический корпус без рассеивающего покрытия тоже, конечно, усугубляет проблему, но это уже вполне решаемо увеличением количества используемых дронов.

– Тогда, кажется, я знаю решение, – улыбнулся генерал-майор.

***

Товарищ Семенов с Харьковского танкового завода вцепился в меня, как клещ. Видимо, хвост ему в Союзе накрутили знатно или такое магическое действие производила подпись товарища Сталина на приказе, копию которого инженер хранил в своем портфеле, как великую ценность.

– Товарищ, Нагулин, в нашем конструкторском бюро ждут результатов моей поездки в Китай. Сроки нам поставлены предельно жесткие. Вы должны понимать, мы куем стальной щит страны…

Спать хотелось просто смертельно, но пришлось сделать над собой усилие и сфокусировать взгляд на представителе завода. И ведь именно из-за него я не спал всю ночь. Не было у меня другого времени на изготовление эскизов узлов и агрегатов, необходимых для глубокой модернизации среднего танка Т-34. Летра вывалила на меня огромный ворох информации о бронетехнике всех времен и народов. Конструкции танковых пушек, поворотные механизмы башен, системы заряжания, типы подкалиберных снарядов, композитная и гомогенная броня, бензиновые и дизельные силовые установки, схемы размещения боеукладки… Всё это смешалось в моей голове и только к середине ночи более или менее разложилось по полочкам.

Проблема состояла не только в том, чтобы выбрать решения, дающие наилучшие тактико-технические характеристики. Можно было, конечно, спроектировать чудо-оружие, вот только любой директор завода, от которого потребовали бы наладить массовое производство таких машин, немедленно застрелился бы прямо в своем кабинете непосредственно после постановки задачи.

Все упиралось в технологичность. Даже с учетом последних поставок станков и оборудования из США сложности с изготовлением многих деталей, чертежи которых хранились в обширной памяти Летры, казались непреодолимыми. Пришлось формулировать искусственному интеллекту задачу на оптимизацию всех этих решений с учетом производственных возможностей СССР. Я уже проходил все это, когда работал над адаптацией американской «базуки» к советским реалиям, только теперь результатом моих усилий должен был стать не гранатомет, а изделие, мягко говоря, посложнее, и работу пришлось выполнить более объемную. Правда, тогда в моем распоряжении имелся только вычислитель спасательной капсулы и не слишком продвинутые «мозги» сателлитов на орбите, а теперь у меня была Летра, и это многое меняло.

Я устало посмотрел на инженера и выложил перед ним на стол стопку эскизов.

– Ознакомьтесь, товарищ Семенов. По каждому узлу и агрегату есть краткие текстовые пояснения. У вас наверняка возникнут вопросы, и я буду готов на них ответить, но только завтра. Заходите утром, часов в девять. К сожалению, больше пары часов я уделить вам не смогу.

***

– Ты был прав, сержант. Это действительно позиция для пусковых установок примитивных крылатых ракет малой дальности, – сообщил лейтенант Кри протиснувшемуся в пилотскую кабину бота подчиненному. – Дроны на орбите перехватили и расшифровали несколько сообщений. Аборигены так искренне уверены в криптостойкости своих шифров… В общем, в течение пары недель на их базу под Чунцином должны прибыть транспортные самолеты и привезти ракеты в разобранном виде. Дальше их, видимо, доставят на позицию и будут собирать уже там.

– Зачем такие сложности? – удивился Кнат. – Разве в радиусе действия этих ракет у японцев есть цели, достойные таких усилий? Не проще их разбомбить? Мне кажется, самолеты, потопившие «Дзуйкаку», вполне способны справиться с такой задачей.

– Резонно, – согласился лейтенант, – но ты рассуждаешь с чисто военной точки зрения. Здесь же явно примешана политика. Эти самолеты и ракеты совершенно точно не китайские. По всем признакам тут замешан Советский Союз, хотя это странно – не по их уровню развития такая техника. Наверняка здесь не обошлось без нашего зараженного. Впрочем, какая нам разница, зачем им ракеты в Китае? У нас своя задача, и до начала активной фазы ее выполнения осталось меньше суток.

– Мне кажется, это только к лучшему, что мы проведем захват в закрытой секретной зоне, – произнес сержант, глядя на голографическую проекцию строящейся ракетной позиции, – Можно там что-нибудь эффектно взорвать, и пусть китайцы думают, что это была японская диверсия и ломают головы, как противнику удалось проникнуть за охранный периметр, а потом так же незаметно его покинуть.

– Соображаешь, сержант, – усмехнулся Кри, – я отмечу в отчете твой вклад в планирование операции.

– Спасибо, командир.

***

За последние несколько дней полковник Лебедев пришел к выводу, что лучше бы он все это время провел в окопах под непрерывным артогнем и ударами авиации, чем вот так мучаться сомнениями по поводу правильности принятого решения. Долгие годы службы под руководством Судоплатова научили его контролировать эмоции и не показывать окружающим, что в его мыслях идет тяжелая борьба диаметрально противоположных идей и аргументов.

Все эти рефлексии были совершенно чужды характеру полковника, и тем сильнее они его тяготили. Мировоззрение Лебедева формировалось в условиях советского строя в духе несгибаемой веры в идеалы коммунизма, как единственно возможного пути к светлому будущему. Нет, слепо доверять всему, что говорилось с высоких трибун он склонен не был. Борьба между различными группировками внутри партии большевиков проходила на его глазах, и он отлично понимал, что руководители страны не являются идеальными и непогрешимыми светочами правды, свободы и справедливости, но саму коммунистическую идею он искренне разделял и считал, что в целом страна идет правильным курсом.

Судоплатову полковник доверял безоговорочно и считал, что если и не всем, то очень и очень многим он обязан именно Павлу Анатольевичу. Сама идея что-то скрывать от этого человека была ему противна, особенно когда речь шла о ТАКОЙ информации.

Нагулина Лебедев знал всего год, но за это время произошло столько событий, что кому другому хватило бы на целую жизнь. В том, что этот «таежный житель» не говорит всей правды полковник был уверен с самого начала. Понимали это и Берия, и Сталин, и многие другие люди, плотно общавшиеся с ним в силу служебных обязанностей. Вот только в условиях войны, начавшейся для Советского Союза страшной катастрофой, на этот факт все предпочли закрыть глаза, учитывая, что свои неординарные способности Нагулин использовал только и исключительно в интересах СССР, делая все от него зависящее для приближения победы.