Теоретик. Один и без оружия - Владимир Корн Страница 25

— И что это дает?

— Неплохие шансы на то, что когда-нибудь они станут разумными.

— И что, это так важно?

— Безусловно, и даже более того. Понимаешь ли, друг мой Борис Гудрон. При полной травоядности такое произойти не сможет — слишком мало белка. Тушу как у слона или гиппопотама — легко, но с мозгами куда сложнее.

— А поподробнее?

— Гудрон, тебе что, побольше о своих будущих подданных захотелось узнать? — попытался подначить его Гриша. Но тот от него лишь отмахнулся.

— Проф, не сочти за труд, поясни: какая связь между мясом и мозгами?

— Самая прямая. Чтобы тебе было известно, в среднем по планете человеческий мозг весит чуть больше килограмма триста грамм. Это примерно пятидесятая часть от общей массы тела. Но от всей производимой организмом энергии мозг потребляет порядка десяти процентов в состоянии покоя, и до четверти при напряженной умственной деятельности. Вдумайтесь в эти цифры: весит одну пятидесятую, а забирает четверть. Кстати, знаете, у какого животного масса мозга наиболее высока по соотношению к массе тела? — спросил Слава, и сам же ответил. — У крохотной птички колибри. И они, при недостатке корма, впадают в самый настоящий анабиоз. Вернее, мозг заставляет их туда впадать, иначе ему не выжить. Существует такая закономерность: чтобы увеличивалась масса головного мозга, необходимо, чтобы уменьшались челюсти. Объем и масса головы конечны, и, убирая что-то одно, появляется возможность добавить другое. Но эти приматы всеядны, а там уж как повезет.

— В чем именно?

— В том, с чем повезло нам. Вернее, нашим предкам в отличие от других приматов. А вот с чем именно им повезло — до конца еще непонятно. Самая ближайшая к человеку обезьяна — шимпанзе. Так вот, генетически у нас с ней разница всего в два процента, но различие между нами видишь?

«Эх, парни, парни! И как же так все получилось?! Всего-то два дня прошло, а соскучился по вас так, как будто с семьей расстался!».

Ожидая их, я здраво рассудил, что пока нет смысла объяснять организму: «В ближайшее время тебе придется питаться исключительно внутренними резервами!». Особенно на берегу реки, которая просто кишела рыбой. То ли она шла на нерест, то ли ее всегда так много, но добывать пропитание не составляло никакого труда. Но самое приятное заключалось в том, что моя рана на правом плече, даже не думала загноиться. Либо местные бактерии не знали, как себя вести с инопланетной плотью, либо антибиотики действительно помогли.

Утром третьего дня, когда в дальнейшем ожидании не оставалось смысла, я все же решился.

Сборы были недолгими, а шаг мой легок. И вел он меня к сверкающим на солнце белоснежным вершинам горной гряды.

— Дойду до них, посмотрю, что и как, а там уже будет видно, — едва ли не посвистывая на ходу, рассуждал я. — Лезть в горы с той амуницией, которая у меня имеется — верх легкомыслия. Но, возможно, стоит мне только до них добраться, как моему взору откроется чудная долина, разрезающая горный хребет пополам. Наверное, мне стоило потеряться раньше. Чтобы приобрести то, что благодаря своей пропаже, приобрел. Ну и пусть например вон из-за того камня выскочит сейчас хищник. Если смогу — убью его. Если не получится — он убьет меня. Стоит ли из-за этого нервничать?

Никогда не считал себя трусом, но теперь ловил себя на мысли, что слишком легко отношусь к возможности собственной смерти. Мне даже пришла мысль, что какая-нибудь местная зараза не была убита земными лекарствами, а вполне освоилась в организме. И теперь хозяйничает в нем, как только пожелает. Например, в том мозговом центре, который отвечает за чувство страха — в миндалинах, которые находятся в височных долях. Оттого мне совсем и не страшно. Главное, чтобы она ничего не изменила в моей сексуальной ориентации. Поскольку миндалины, помимо других важных вещей, ответственны еще и за нее. А страх — пусть! Без него даже удобнее.

Затем внезапно выпорхнувшая из-под самых ног птица, убедила — все далеко не так. Никуда оно не делось — чувство самосохранения. Иначе, не оказался бы одним прыжком за ближайшим деревом, а рука не сжимала бы револьвер. Но сердце при этом не билось так, как будто пытается вырваться из груди, и улететь подобно напугавшей меня птахе подальше от опасности. И руки часто не подрагивают от внезапно прихлынувшего норадреналина. Обычная реакция организма на внезапную опасность, без которой я оказался бы потерявшим всякое чувство страха идиотом. Что одновременно и обрадовало и несколько опечалило. Идиот — не идиот, но вдруг вместо пропавшего дара эмоционала, у меня проснулся дар бесстрашия? Как выясняется, нет.

Я не стал безрассудным. Все также внимательно как и всегда, посматриваю по сторонам, под ноги, вверх: опасность может прийти с любой стороны. Но при этом успеваю полюбоваться красивой бабочкой, цветком, еще чем-то, чего прежде за собой не замечал, полностью поглощенный тем, чтобы не пропустить смертельную опасность. И мое нынешнее состояние нравилось мне куда больше.

Людей убивают, или, по крайней мере, значительно укорачивает им жизнь, стрессы. Причем не те, когда сердцебиение зашкаливают за все мыслимые границы — другие. Страх потерять работу, любимую девушку, вовремя не заплатить за ипотеку… их бесконечно много, причин для стресса. Все они мелкие, но именно они, как ржавчина металл, разъедают наш организм. Даже у животных жизнь в неволе удлиняется чуть ли не вдвое, поскольку им ничего не грозит. И дело не только в том, что состарившись, они становятся легкой добычей хищников.

Мои размышления перебил запах дыма. Сначала мне показалось, что я ошибся, спутав его с запахом какого-нибудь растения, здесь случается и не такое. Затем он стал сильнее, заставив не на шутку встревожиться. Совсем не хотелось бы попасть в лесной пожар. Особенно, если он верховой, когда огонь перебирается с вершины на вершину с такой скоростью распространения, что от него чрезвычайно тяжело скрыться.

«Это не может быть пожаром, — размышлял я. — Слишком много влаги после недавнего затяжного ливня. А значит, огонь рукотворный. Отсюда следует: где-то недалеко есть люди. Правда, радоваться пока рано. Это могут быть и бандиты, и хуже того — перквизиторы. Игорь, тебе же не хочется, оставшись без умело ими содранной кожи, захлебываясь слезами от ужаса, путаясь и забывая слова, исповедаться: по какой именно причине сюда угодил? Нет? Ну тогда постарайся быть предельно осторожным. Поверь — это полностью в твоих интересах. Шанс встретить их не так велик: утверждают, что они обитают гораздо севернее. Но с твоим везением в последнее время, вполне могут оказаться и они».

Встречаться с перквизиторами мне уже приходилось, и тогда спасло лишь чудо. И еще мощный ФН ФАЛ, от которого теперь оставалась полуметровая стальная трубка. Годная только для того чтобы жахнуть ею по голове зверька величиной с некрупную собаку.

Определить направление на место, где жгли костер, оказалось нетрудно. Запах дыма явно пришел ко мне вместе с бегущей водой ручья. Вверх по течению я и направился. Осторожно, пеняя себе за каждый изданный шорох. Сколько времени провел среди тех, кто в любом месте и в любой ситуации умеют шагать бесшумно, но сам так и не научился.