Враг у порога - Гарри Гаррисон Страница 25

– Ну, могу честно сказать, что я и сам двоякого мнения на сей счет. Не то чтобы у меня когда-нибудь были свои рабы, учтите. Но, видите ли, они могут зазнаться не в меру.

Бенджамин добыл из кармана платок, чтобы утереть лицо. Солнце раскалило брезент, в палатке стало жарко.

– Ну, можно сказать, на этот счет есть закон. Но, к несчастью, некоторые люди ставят себя выше закона. Рабы свободны, их бывшим владельцам заплатили за их свободу, значит, должно быть посему, не – Но это не так, – подхватил генерал Брэгг. – И я это понимаю. Человек всю жизнь смотрел на цветных как на предмет собственности, так с какой стати он должен менять свое отношение лишь потому, что получил маленько деньжат? За одну ночь мир не обустроишь заново, это уж наверняка.

– Вы весьма и весьма правы. Но закон есть закон, и его надо выполнять. Так или иначе, уже возникла угроза вспышки насилия, и дошло до того, что некоторые из Фридменовских бюро сожжены. Мы не желаем, чтобы ситуация усугубилась. Поэтому мы хотим прикрепить к Фридменовским бюро солдат, чтобы сохранить мир на Юге. Вот почему я приехал поговорить с вами, попросить вас о помощи в сохранении мира.

– Но разве это не входит в обязанности местных блюстителей порядка?

– Должно входить, но они нередко оказываются несговорчивыми.

– Я их не виню.

– Я тоже, но закон есть закон. Вдобавок и мне, и вам ясно, что есть вещь, которую мы не можем допустить, – чтобы подобную работу сюда приехали выполнять солдаты с Севера. Охранять мир.

Громко фыркнув, генерал крикнул, чтобы принесли еще кофе, после чего поглядел на Бенджамина, склонив голову к плечу.

– По-моему, это верный способ затеять войну снова. И даже быстрей, если вы пустите в ход черные войска янки.

– Но мы можем прибегнуть к помощи солдат-южан, предпочтительно техасцев. Люди вашей бригады бились за Юг отважно и умело, и в их лояльности никто не усомнится. Но в вашем штате очень мало рабов, а уж хлопковых плантаций и того меньше. Я надеюсь, что техасцы будут более, скажем так, непредвзятыми блюстителями закона. И уж наверняка никто на Юге не станет роптать по поводу их присутствия.

– Да, это мысль. Но я предвижу массу попутных проблем, уймищу проблем. Пожалуй, мне сперва надо переговорить со своими офицерами, прежде чем я приду к какому-либо решению. Может быть, даже поговорить с рядовыми.

– Конечно. Людей нельзя посылать на такое дело против их воли. А когда будете говорить с ними, пожалуйста, скажите им, что, кроме армейского жалованья, будет отдельная доплата и от бюро. Этим людям скоро возвращаться домой, и они наверняка будут не против привезти с собой как можно больше серебряных долларов.

– А вот это весьма веский аргумент.

– Рад слышать, генерал. Вы не против, если я пошлю вам завтра телеграмму, дабы осведомиться о вашем решении?

– Так и поступайте. К тому времени я уже сориентируюсь.

На пути в столицу Иуду Бенджамина окрыляла надежда.

***

Джефферсон Дэвис в отличие от Бенджамина не был оптимистом. Он благородно потратил немало усилий, чтобы положить конец войне между штатами. Кровопролитие было прекращено – хотя бы это удалось, – но его сменил как минимум шаткий мир. В такой ситуации Дэвис не мог сидеть сложа руки.

Рана заживала хорошо, но левая рука оставалась довольно слабой: хирургу пришлось вырезать изрядную часть мышечной ткани, чтобы достать пистолетную пулю и материю. Но лихорадка осталась в прошлом, и силы с каждым днем прибавлялись. Но все-таки дорога поездом в Арлингтон была крайне утомительна. Однако Роберт Э.Ли лично встретил Дэвиса на станции, сидя на козлах пролетки. Правительство Соединенных Штатов, отнявшее у Ли дом за неуплату налогов, вернуло его законному владельцу, хотя и немного потрепанным, в конце войны. Теперь дом был отремонтирован и стал ничуть не хуже, чем прежде.

Джефферсон Дэвис отдыхал три дня, прежде чем снова почувствовал тягу к верховой езде. Он всегда был страстным наездником и во время болезни больше всего жалел о невозможности совершать ежедневные прогулки верхом. Теперь же он смог сесть на лошадь снова. Хозяева радовались, видя, как он идет на поправку, и он чувствовал это. Но не хотел злоупотреблять гостеприимством. Тут наконец-то он почувствовал, что стал достаточно крепок, чтобы доехать от Арлингтона до Белого дома. Он как раз завтракал, когда вошел Ли.

– Я велел оседлать серую кобылу, – сообщил Ли. – Это спокойное, разумное животное, и поездка на ней смахивает на отдых в кресле-качалке.

– Сердечно вас благодарю, я еще недостаточно оправился, дабы ехать на горячем коне вроде вашего Трейвелера. Пожалуй, тронусь-ка я в путь, пока не жарко.

Погода была отличной, солнце теплым, и, несмотря на волны боли, время от времени идущие от раны, его силы умножало осознание важности собственной миссии. Да и аллюр кобылы был неспешным и ровным. Дэвис пересек Потомак и свернул на Пенсильвания-авеню. Очевидно, его заметили, когда он сворачивал к подъезду, потому что, когда он подъезжал к особняку администрации. Линкольн лично вышел на крыльцо, чтобы приветствовать его.

– Вы глядите молодцом, Джефферсон. Видеть вас таким – лучшая на свете новость.

– Я поправляюсь с каждым днем, с каждым днем. Повинуясь взмаху руки Линкольна, один из часовых поспешил помочь Джефферсону Дэвису спешиться.

– Пойдемте в Зеленую комнату, и таким образом избежим необходимости подниматься по лестнице, – предложил Линкольн. – Не желаете ли чего-нибудь освежающего?

– По-моему, в это время суток я бы получил огромное удовольствие от чашки чая.

– Вы слыхали, Николай? – окликнул Линкольн секретаря, дожидавшегося в Холле. – И позаботьтесь, чтобы после этого нас никто не беспокоил.

Напившись чаю, Джефферсон Дэвис перешел к делу.

– Как идет это британское вторжение в Мексику? Я читал сообщения в газетах, но там сплошь домыслы и никаких фактов. Бумагомараки заворачиваются во флаг и принимаются вещать о доктрине Монро и прорицать. Но на факты света почти не проливают.

– Это лишь потому, что фактами они и не располагают. Враг притаился в сердце джунглей, и новости затерялись где-то в чаще. Но в общем и целом я бы сказал, что пока что все идет не так уж плохо. Публика еще не знает об этом, но орудия и боеприпасы мексиканской армии и их нерегулярным войсковым формированиям уже доставлены. На дипломатическом фронте дела идут куда медленнее. Император Наполеон упорно твердит, что его войска находятся в Мексике по приглашению народа, то и дело упоминая о деньгах, которые Мексика задолжала. Он хочет, чтобы весь мир поверил, будто император Максимилиан приглашен на трон народом Мексики. Сомневаюсь, чтоб хоть кто-нибудь, кроме самого Максимилиана, верит в подобный вздор.

– А как идут дела здесь, дома? Как строительство мира? – бесстрастно осведомился гость, но за напускной небрежностью тона сквозил напряженный интерес. Отставив чашку, Линкольн на мгновение замялся, прежде чем ответить: