Безумный Макс. Поручик Империи - Михаил Ланцов Страница 24

– Спички детям не игрушка!

Слишком громко! Так что его фразу хорошо услышали проходившие мимо солдаты и засмеялись. Незнакомец сверкнул глазами, обещая ОЧЕНЬ большие проблемы. Но это действо не возымело эффекта. Максим наклонился к нему и тихо произнес самым благожелательным тоном:

– Господин поручик, вы плохо держите удар. Предать предали, а отвечать за свои поступки боитесь.

– Предать?! О чем вы говорите?! – взвился незнакомец.

– Вы срываете доставку в штаб корпуса срочных секретных донесений и важного пленного. Как это еще расценивать?

– Я?!

– Вы! – с нажимом произнес Максим, нависая.

После чего он вышел из пролетки, махнув кучеру, чтобы проваливал с дороги. Тот оказался понятливый и, не дожидаясь, пока его пассажир заберется обратно, стал отводить повозку с дороги. Тот едва успел подняться с подножки, на которую оказался присажен ударом в нос. А наш герой крикнул через плечо:

– Револьвер заберете в штабе корпуса, подав письменный рапорт с объяснением своего поведения…

Колонна тронулась. Но не успели они отъехать метров на двести, как свесился тот самый подпоручик, выделенный в полку для сопровождения, и спросил:

– Максим Федорович, не слишком ли вы грубо обошлись с ним? Князь все-таки.

– То, что князь, только усугубляет ситуацию. Вместо того чтобы быть объектом подражания и эталоном, он ведет себя как избалованный, заносчивый дурак. Он на войне. И здесь стреляют. Много. Если этот клоун так же будет себя вести с подчиненными – они сами его в первом же бою и пристрелят.

– Но… – хотел было возразить подпоручик.

– Что «но», Олег Петрович? Мы все под пулями ходим. Кто там разбираться станет? Если командир вверенных ему людей держит за скот, то поверьте, они его ценят не больше. Как там говорил Лермонтов? Слуга царю, отец солдатам. Отец, Олег Петрович. Строгий, взыскательный, но отец. А не вот такое вот великосветское быдло.

Услышав эту отповедь, подпоручик замолчал. Продолжать разговор было не только лишне, но и опасно. Назвать князя великосветским быдлом – перебор. Доносить, может, оно и не стоит, ибо этот крендель действительно много кому жизнь попортил. И, по сути, Максим Федорович был прав. Но он контужен, ему могут простить такое поведение, а вот подпоручику – очень вряд ли. Слишком дерзко. Слишком по-вольтерьянски.

Следующие пятнадцать минут ехали молча. Никому не хотелось беседовать. Разговор Максима и Олега проходил довольно громко, так что его услышали все пассажиры первого грузовика. И в автомобиле народ задумался. Сильно задумался…

Штаб корпуса, разумеется, никем не охранялся. Просто вокруг него имелось некоторое количество воинских контингентов. Довольно разрозненных. Бардак цвел и благоухал во всей своей красе.

Глянул Максим на это безобразие и прям зачесалось устроить какую-нибудь пакость. Но удержался. Могут не понять. Да наверняка не поймут. Достаточно и того, что его автоколонна из трех легковых и пяти грузовых автомобилей вторглась на территорию возле штаба 1-го корпуса. Вон как все напряглись. Видимо, так поступать было не принято.

Максим спрыгнул на землю. Оправил форму. Осмотрелся и прислушался. Уже было довольно поздно, поэтому вовсю стрекотали сверчки в траве. Освещение сильно сбавило интенсивность, погружая все вокруг в легкий полумрак. Пока еще не сильно мешающий, но грозящий в ближайшие десять-пятнадцать, может быть, двадцать минут смениться настоящими сумерками. А люди вокруг? Они замерли и уставились на него. Словно увидели что-то совершенно невероятное.

Внимание поручика привлекла группа с золотыми погонами. К ней-то он и направился. Выбрал визуально «особь» с самым высоким формальным рангом, подошел и, молодцевато щелкнув каблуками и отдав честь, произнес:

– Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться?

– Обращайтесь, – устало кивнул этот генерал.

– Вы генерал Артамонов Леонид Константинович?

– Я.

– Моим отрядом был разгромлен штаб 1-го германского корпуса, взята документация и пленен генерал Герман фон Франсуа с четырьмя офицерами его штаба. Кому прикажете их сдать?

– Вы шутите? – чуть охрипшим голосом переспросил генерал.

– Никак нет, – ответил Максим. А потом повернувшись к колонне, крикнул Васкову: – Выгружай пленных.

И если поначалу генерал и окружавшие его офицеры были просто потрясены дерзостью наглого поручика, посмевшего врать ТАК самозабвенно, то, увидев Германа фон Франсуа, связанного и с повязкой на глазах, просто выпали в осадок.

– Алексей Сергеевич, – наконец произнес Артамонов, обращаясь к одному из полковников, стоящему рядом с ним. – Примите пленных и документы.

– Есть! – козырнул назначенный исполнитель и с явно посветлевшим лицом бросился выполнять почетную миссию.

Да и чего бы ему не радоваться? Ведь уничтожение штаба корпуса полностью расстраивало его управление. А значит, можно будет как минимум остановиться. А то и контратаковать. В общем – радостные известия. Хотя, конечно, Максим, изучавший достаточно внимательно этот период Отечественной истории, знал, что стоявший перед ним генерал – та еще штучка.

Дело в том, что генерал Самсонов не был ни дураком, ни бездарностью, протежированной кем-то столь высоко. Отнюдь. Он и в Русско-японскую войну проявил себя очень хорошо, став, по отзывам коллег, лучшим кавалерийским офицером войны. Впрочем, у Александра Васильевича Самсонова был существенный недостаток. Честный и лично очень ответственный служака, не лишенный военных талантов, он считал, что все вокруг ведут себя так же. Этакий Эддард Старк из франшизы «Игра престолов». За что и поплатился.

Если говорить очень грубо и сильно упрощая, то весь кризис Восточно-Прусской операции сводился к двум факторам. Первый заключался в том, что сведения об остановке наступления 1-й армии Ренненкампфа были переданы открытым текстом. Второй – генерал Артамонов, командующий 1-м корпусом во 2-й армии Самсонова, доложил своему командиру, что его люди будут стоять как скала. И уже через десять минут отдал приказ об отступлении. Что, в свою очередь, привело к оголению флангов армии Самсонова, отрезанию ей путей отхода и катастрофе.

Максим не знал, почему Артамонов так поступил. Может быть – предатель, может быть, дурак, может быть, трус, может, некомпетентный человек, а может, и какой-то коктейль из этих вариантов. Впрочем, это и неудивительно. Как боевой командир, он к тому времени уже имел заметный послужной список провалов. И по большому счету не хотел бы сдавать пленного генерала именно ему. Но вариантов у него не было. Тем более что, сдавая столь ценный приз, он фактически вынуждал его провести контратаку. Если до пленения Франсуа он еще мог как-то оправдаться, то теперь уже нет.

– Представьтесь, – все еще несколько рассеянно произнес Артамонов, обращаясь к Максиму.

– Не имею возможности. Очнулся в траншее, засыпанный землей. Ни имени своего не помню, ни родителей, ничего. Вообще ничего. Принял командование над отставшими бойцами. Организовал рейд по тылам германского корпуса.