Клич стаи - Юрий Вольнов Страница 24

И когда цокот когтей превратился в сплошной скрежет нетерпения, человек открыл глаза.

Награждая «шептунов» взглядом из ниоткуда, Косяк улыбнулся.

– В общем, мальчики и девочки, мы влипли в дерьмо по самые уши. Так как мы втроем уже думали и ничего не придумали, то я решил… Да, да, Черныш, Белка не в счет, а из нас двоих только я могу думать и решать! Так вот, мои хорошие, собираемся в медблоке через полчаса.

Отвечая на вопросительный мыслеобраз, волной успокаивающей решимости и убежденности, что все будет хорошо, Косяк вышел из ангара.

Спустя полчаса в медицинский блок корабля вошел человек, облаченный в нелепый для космоса наряд.

Комбез песочного цвета, сотканный из множества карманов, стяжек и ремней, еще шелестел упругими складками новой ткани. На поясе болтались кобурыконтейнеры с потертыми рукоятками подарков командира «саранчи», а на груди блестели нашивки и эмблемы уже не существующего отряда.

Но больше всего на скуластом лице выделялись глаза. Взгляд неестественно чистых глаз, после того как над ним поколдовали медики корпорации «Вечная молодость», светились пронзительной синевой и неестественностью. Они, конечно же, не были точной копией прежних глаз, но когда стоял выбор оставить красные или вживить чужеродную органику – он выбрал неестественную синеву. Она хоть не распугивала людей красными белками без зрачков.

– Гроза обжитого космоса и всех черных дыр, не иначе, – прокомментировал Косяк свое отражение в полированной панели медицинского блока, – только побеждать некого…

Воевать было не с кем, но была привычка. Неизвестно, что будет там впереди, но хуже всего оказаться голым перед неизвестностью, поэтому он и решил быть готовым по максимуму.

Обернувшись на цокот втиснувшихся в отсек шептунов, пилот грустно улыбнулся. Положив руку на крышку прозрачного саркофага, внутри которого разгорались огоньки тысяч индикаторов, человек произнес:

– В общем, так, ребятки. Диспозиция следующая… – собираясь толкнуть очередную речь, Косяк запнулся. Перед кем он выпендривается? Шептуны и так понимают без слов, а сам-то он давно признался себе, что еще немного и сорвется. Сойдет с ума. И это страшило больше всего. В жизни пропала цель существования. Ведь что бы он ни делал на корабле, ничего не изменится, а превратиться в овощ, в животное, которое будет только жрать да срать: ему ох как не хотелось. Тогда уж лучше рискнуть: а вдруг гроб сработает, как нужно, и самое тяжелое время удастся проспать, а там глядишь, что-нибудь да изменится?

– Я спекся, – произнес человек полушепотом, глядя в понуро склоненные морды.

Сглатывая подступивший к горлу комок, человек попытался совладать с разгоревшимися внутри эмоциями. Горечь, досада и тоска. И ко всему этому еще примешивалась безысходность, что с каждым днем становилась все больше и толще, пока не стала давить незримым камнем на шею.

– А стареть и сходить с ума в четырех стенах это не мое. Вы со мной или останетесь?

Переглянувшись, псевдопсы замерли в немом диалоге. Используя закрытый канал связи, шептуны обменивались мнениями, да так яростно, что человек улавливал только обрывки мыслеобразов. Да такой интенсивности, что нет-нет да восприятие обдавало огнем жаркого спора. Придя к единому мнению, шептуны послали двуногому импульс.

– Я не знаю, умники обещали, что это будет как человеческий сон.

Отвечая шептунам, человек касался основания тяжелых черепов массивным медальоном. Стальной полумесяц передатчика, кроме функция связи, имел еще одно назначение. При помощи встроенных сенсоров происходило считывание биокода человека, и только после этого открывался доступ к реакторному отсеку.

Бережно вытаскивая мутные стержни с узорами энергетических полей, человек уложил сердце автономного модуля в специальный контейнер.

Массивный ящик защищал не только от механических повреждений, но еще и экранировал топливный сердечник от взаимодействия с некалиброванными энергетическими полями. Но самое главное, в таком контейнере стержень сохранит свои свойства значительно дольше. Повторяя процедуру с Белкой, пилот погрузил в сон еще одного робота.

Опадая тяжелым шорохом расслабившегося наполнителя, «шептуны» превратились в бесформенные кучи зеркальной ткани. Стараясь не смотреть в обвинительное отражение своего бледного лица, пилот улегся в «хрустальный гробик». Поерзав плечами, укладываясь поудобнее, покосился на проекции бортовых систем. Проверяя в уме, все ли он правильно сделал, ничего ли не забыл, узник, решивший сбежать из вечной ловушки, обвел медицинский отсек прощальным взглядом… и решительно утопил упругую поверхность желтой кнопки.