Кремль 2222. Замоскворечье - Максим Хорсун Страница 24

«Я тебе верю, хоть ты мне и не друг, – Лан вернулся к себе. Перед входом в опочивальню он остановился, бросил взгляд в каморку шама. Безвольное тело белело на груде соломы. – Но то, о чем ты просишь…»

«Тогда добудь мне хоть какой-нибудь крови!»

Через несколько часов после полуночи Лан услышал, как кто-то крадется по коридору, и понял, что время пришло. Тревожное полузабытье, в котором он пребывал вместо сна, прошло, как рукой сняло, не принеся отдохновения. Разве что перестали гудеть перетрудившиеся мышцы, – и на том, как говорится, хлеб. Лан открыл глаза, уставился в потолок. Ночь была необычно тихой: ни гула зрительских трибун, ни боя барабанов. Видимо, Арену закрыли на ремонт.

Он услышал, как несколько человек вошли в каморку Хока.

– Мерзкий кусок навоза… – раздался злой свистящий шепот. – Его трехглазые приятели сожрали мою бабу. Чуть не передрались из-за нее, упыри! Уж больно они на парную человеческую кровь падки. Я еле унес ноги… мне до сих пор чудится, что я слышу их голодные голоса в своей башке… И еще это чавканье… – говоривший издал несколько булькающих звуков, изображая пиршество шаманов.

– Помню-помню, как на Арене этот лысый таракашка вскрыл горло Колыму. А теперь… лежит, как цыпленок со свернутой шейкой, – подхватил второй неизвестный. – Что хочешь, то с ним и делай.

– Дрын! Кисляк! Хорош болтать! – просипел третий. – Пришьем его, и дело с концом. Я об этих Владыках Туманов всяко-разно слыхал. Не верю, что он так уж беспомощен…

Раздался шорох, а затем – глухой звук, в котором утонул обреченный всхлип раненого шама. Зато громче била, ударом которого отмечали начало каждого часа в Кремле, раздался мысленный крик Хока.

Лан метнулся в соседнюю каморку. Коридор был освещен лишь одним далеким факелом, охраны поблизости не наблюдалось. Были ли наемники в сговоре с гладиаторами, решившими устроить самосуд, или просто в этот час разгильдяйничали – не суть важно.

У входа в опочивальню шама на стреме стоял низкорослый трупоед с длинными, сбившимися в колтуны волосами. Завидев Лана, он открыл рот, чтобы предупредить подельников, однако смог издать лишь нечленораздельный возглас, когда твердокаменная пятка дружинника врезалась ему чуть пониже глаза, сокрушив скулу. Трупоед влетел в каморку шама, точно пушечное ядро, сбив с ног одного из замерших над Хоком мародеров. Двое оставшихся одновременно повернулись к Лану, однако тот не дал опомниться: схватив обоих, треснул друг об друга лбами и бросил в разные стороны. Сбитый с ног мародер поднялся на колени, в черном от въевшейся грязи кулаке блеснула заточка. Лан заблокировал его запястье, потом отправил в нокаут гладиатора справа от себя, вышиб дух из мародера слева; и лишь после этого снова повернулся к человеку с заточкой. Короткий, точный удар в челюсть, и тот уже пускает кровавые слюни, привалившись спиной к дальней стене. Лан перехватил удобнее кустарный нож, перевел взгляд на Хока: на лицо шама был наброшен кусок грязной турьей шкуры. Ясно: хотели задушить калеку по-тихому. Чистый, хотя и какой-то бабский способ свести счеты.

Лан отбросил турью шкуру. Хок беззащитно хлопал третьим глазом. В уголках век собралась густая гнойная влага. Лицевые отростки слабо шевелились.

«Зачем спас? – мысли шама были черными и густыми, как гудрон. – Надо было позволить им сделать, что собирались! Я никогда не смогу восстановить нервные пути! Я сдохну в этом каменном мешке в своих испражнениях!»

«Отставить сопли! – Лан схватил за плечо начавшего приходить в себя мародера. – Сколько ты сможешь выпить крови за раз?»

«Сейчас – граммов двести, больше не потяну. А раньше мог запросто литр-полтора выдуть…»

«Двести – так двести, – Лан решительно вспорол мародеру рукав. – Куда заливать? Прямо в пасть?»

«Замоскворечье», – неожиданно выдал Хок.

«Замоскворечье – что?»

Мародер очнулся и недоуменно поглядел на Лана, сжимающего ему плечо. По глазам было видно, что он собирается завопить. Пришлось еще раз врезать – да так, что лязгнули зубы.

«Твой брат в Замоскворечье. Его взяли тамошние бандюки. Они хорошо вооружены, и их все побаиваются. Поговаривают, что их лидер – не человек. Думал, тебе важно это знать».

Лан на миг остолбенел. В Кремле ходили слухи о некой серьезной группировке, владеющей запасом старинного оружия. Говорили даже, что био время от времени покупают у них боеприпасы для своих давно разряженных пушек и ракетных систем, хотя это, наверняка, совсем уж сказки.

«Это собирался передать мне Ворон?» – уточнил дружинник.

«Эти сведения я нашел в голове у посланника Ворона – знатной двуликой скотины. Ворон ничего не знает. Он даже не уверен, жив ли ты. Двойной агент успешно морочит ему голову. Не хотел тебя расстраивать, но послание Ворона – это благоглупость на случай, если тебя найдут живым. Мол, держись здесь, всего доброго тебе, хорошего настроения и здоровья. Но я обещаю – обещаю! – как только ко мне вернутся силы, и восстановятся телепатические способности, я сам отправлю Ворону послание! Просто вложу ему в голову то, что ты захочешь передать: слово в слово. Клянусь!»

«Добро», – отозвался Лан после недолгих раздумий, а потом полоснул мародера заточкой пониже локтя. Он постарался, чтоб рана была не очень глубокой, и чтоб не задеть сухожилия. Кровь потекла крупными каплями – прямо в немощно полураскрытый рот шама. Хок задергал языком, затем с большим трудом сглотнул. От напряжения его лицевые отростки дернулись.

– Чего это, а? Чего ты делаешь, а? – пролепетали у Лана за спиной.

Дружинник обернулся: очухался еще один из несложившихся ночных убийц, во тьме сверкали белки его испуганно выпученных глаз.

– Тихо, – попросил Лан, не прекращая насыщать шама кровью. – Если не хочешь стать следующим. Куда собрался? Сидеть-сидеть! – он указал острием заточки на пол.

Угроза подействовала. Налетчик не стал валять дурака, затаился у выхода.

Шам глотал шумно, но уже без усилий. Видимо, ему на самом деле полегчало. Лицевые отростки благодарно колыхались.

«Сколько еще?» – поинтересовался Лан.

«Тебе жалко?» – мысль Хока снова струилась бодро.

«Ты смотри: не борзей у меня!» – Лан оторвал от рукава мародера полосу и принялся перевязывать рану.

«Еще! Еще! – беззвучно требовал шам. – Ну, мне надо! Мне очень надо! Еще, пожалуйста! Хоть капельку! Брат! Прошу!»

«Ты это перевари для начала, упырь прожорливый», – с тоской подумал Лан. Он перешагнул через распростершееся поперек каморки тело и убрался в свою каморку. Через какое-то время мародеры окончательно пришли в себя, и кто – бегом, кто – прихрамывая, разбрелись по опочивальням. Раненого шамана никто больше пальцем не тронул. Лан был уверен, что ему – вставшему на защиту обреченного – этот поступок еще припомнят. Но да черт с ними.

А сейчас пришла пора подумать, как выбраться в Замоскворечье.

«Охрана доложила Кудеснику о случившемся».