Небо цвета крови - Сергей Попов Страница 24

Р-р-р-р!!!

Тем временем волки, привлеченные неистовым ревом, уже разбрелись по залу, обнюхивая места нашего недавнего пребывания. Разгневанный их присутствием еще больше, невиданный хищник произвел еще один ошеломляющий удар, и через секунду-другую мы с Дином с округлившимися от ужаса глазами увидели то, как металлические стеллажи, роняя остатки товаров, фишками домино принялись складываться один за другим, пока кто-то из волков не заверещал от боли.

— Да кто же это такой-то?.. — вопрошал изумленный Дин, замечая потрошителей, крутящихся в испуге около поваленных рядов. — Знать бы хоть…

И словно в ответ на мучающий вопрос, шумно дыша и тяжело ступая, растолкав тележки, на свет вышел громадный черный медведь. Косматая, пожженная пеплом морда при каждом шаге гнулась к полу, пасть всякий раз широко раскрывалась, являя тупые темные клыки, блеклые глаза смотрели по сторонам остекленело, жутко, мертво. Вся медвежья шкура усеялась бесчисленным количеством рубцов, ожогов, на одном боку полностью выпала шерсть, оголила бледно-розовую кожу со следами от пуль. Облезлые, но все еще крепкие косые лапы двигали могучее тело хоть и медленно, зато уверенно, надежно.

— Глазам не верю — берсеркер!.. — осипшим, изумленным голосом проговорил Дин, разглядывая изуродованного медведя. — Не думал, что еще встречу такого… — и, вспомнив какой-то давний момент, добавил: — Их же всех уже перебили вроде…

— Выходит, один все же остался, — спешно изрек я и, дернув так же, как он меня возле дерева, бросил: — Бежим!

Вместе кинулись к запасному выходу.

Заметив нас, берсеркер неистово зарычал и помчался в погоню, отбрасывая, как дотошных щенков, высохших потрошителей, стремящихся первыми отхватить себе кусок тепленькой человечины. Однако волки все же оказались хитрее и, избрав иную тактику, первыми сократили с нами разрыв.

— К двери, к двери, Курт! Я их задержу! — прикрикнул Дин и, не дав себя окружить, два раза подряд выстрелил по потрошителям. Двое, поколотив бутылки, повалились на загроможденный корзинами пол, застонали. Остальные трусливо скрылись за стеллажами.

Побив ботинком в наглухо закупоренную дверь черного хода, я без лишних раздумий выстрелил в замочную скважину, выбил настежь. В лицо ударил холодный ветер, прикрытые очками глаза, уже немного привыкшие к темноте, обожгло слабым, пробивающимся сквозь рубиновые тучи солнечным светом.

Обернувшись — увидел, как на Дина, снося все на своем пути, танком мчится обезумевший от ярости медведь.

— Скорее сюда! — позвал я напарника, некстати возившегося с заклинившим оружием в окружении целой стаи волков. Но тот меня так и не услышал.

«Уже не докричусь, — помыслил в горячке, — не хватит времени. Надо вытаскивать его…»

И, пальнув в напирающего берсеркера, отозвавшегося сдавленным хрипом, бросился спасать охотника.

Четверг, 20 марта 2014 года

Месяц миновал после тех событий в супермаркете. Много чего поменялось в семье Флетчеров с той поры. Компаньон Курта, с кем Джин успела познакомиться еще в ту ночь, когда они с мужем едва живые ввалились в дом, разбудив дочь, отныне стал частым гостем их семьи, если не сказать — полноправным членом. Несмотря на тучное, вечно задумчивое лицо, к Дину та привыкла очень скоро, в полной мере ощутила, насколько добр и отзывчив на самом деле этот человек. Он никогда не отказывался от всяческих поручений Джин, с удовольствием помогал по хозяйству, нередко выбирался на охоту вместе с Куртом отстреливать волков, заметно осмелевших с наступлением весны. Удалось Дину найти общий язык и с самым маленьким обитателем дома — Клер, поначалу боявшейся хотя бы поздороваться. У него раскрылся удивительный педагогический талант в общении с ребенком, какого понимал едва ли не с полуслова, умел и выслушать, и успокоить, и приободрить в случае чего всего лишь одной ласковой фразой. И так это замечательно у него получалось, что Джин и Курт, слыша искренний смех дочери, доносящийся со двора, где они с Дином часто играли, всерьез предположили: он наделен каким-то особым, недоступным даже им, родителям, даром.

А вот расположиться, невзирая на все уговоры остаться в самом доме, Дин решил все-таки в сарае, ссылаясь на привычку находиться в тишине и никому не мешать.

— Спокойнее мне так, — улыбчиво отвечал он на очередное предложение хозяев перебраться в дом, — да и мешаться и глаза мозолить вам не буду. Здесь вон и хорошо, и просторно — то, что мне и надо. Не пекитесь так обо мне, ничего со мной не случится.

Так, повздыхав еще немного, все же перестали упрашивать.

Однако Курт, в отличие от своей супруги, смирившейся в конечном итоге со своенравным характером задумчивого обитателя, воспринял такое поведение по-своему и, дождавшись, когда после сытного обеда Дин вернется к себе в сарай, наведался лично. Джин, протерев стол, решила подслушать беседу и притаилась у дощатой стены, подсматривая за ними через узкое отверстие.

Разговор у них складывался такой:

— Очень вкусный суп у Джин получается, — еще раз поблагодарил Дин жену Курта за вкусный обед, скользнув по нему радостно-грустными глазами, — наваристый такой, сытный…

Курт ничего на это не ответил, только незаметно улыбнулся, в нерешительности прошел к старому шкафу, размышляя над тем, с чего бы начать.

Помолчали. Долго молчали так.

В сарае после переселения Дина заметно посветлело, перестало тянуть сторонними навязчивыми запахами. Перестановку он никакую не делал, но зачем-то убрал с бочек ящик с инструментами, взгромоздил поверх свой рюкзак непомерного размера. Спал по-спартански — на полу, разве что постелил под спину досок да накрыл ненужной заношенной одеждой, выделенной Джин вместо матраца. Провонявший потом, сыростью и прелью спальник — выкинул. Одеялом не пользовался — лишь грязной курткой с капюшоном или пальто.

— Закурим? — прервал затянувшееся молчание Курт, пошевелил губами, как-то неловко поглядел на Дина. Тот сидел на кровати, старательно чистил шомполом ружье, тихо напевал:

Родился я при лунном свете,

Забытый всеми одинокий волк…

И точно только сообразив, что ему предложили, прервал песню, взглянул на Курта, отложил оружие и запоздало согласился:

— Давай, что ж… — и, запустив сухую руку в карман куртки, достал помятую пачку сигарет.

Подсел Курт. Закурили.

«Надо начать, — билась в его голове мысль, — надо с чего-то начать… знать бы только с чего…»

— Слушай, Дин, — с решительностью приступил сразу к сути Курт, посасывая сигарету, — я тут с тобой поговорить кое о чем хотел…

Дин, не глядя на него, делал частые затяжки, выдыхал кислый дым через огромные волосатые ноздри и ничего не говорил — ждал, чего скажет дальше. Но Курт больше и ртом не шевельнул, словно в одночасье забыл, собственно, о чем и хотел побеседовать.

Тогда спросил Дин: