Страсти Евы - Анна Пань Страница 24

и слаще, чем медовые соты;

какие бы указания ни давала Венера,

это приятная обязанность,

ведь в ленивом сердце

она никогда не поселяется.

Я путешествую широкой дорогой,

это и есть путь молодости,

я отдаюсь своим недостаткам,

забываю о пользе,

я стремлюсь к удовольствиям тела

больше, чем к спасению,

поскольку моя душа мертва,

я буду заботиться о теле.

«Твоя душа мертва, Гробовой!» − на все голоса пронзительно поют бесы у меня в сознании. На моей раскалывающейся голове самым наихудшим образом сказывается прослушанная по десятому кругу кантата Карла Орфа о слетевшей с катушек неуправляемой центрифуге, в необратимой реакции коробящей и уничтожающей души. Недалек тот день, когда я сам слечу с катушек.

«Дамы и господа, добро пожаловать в рай проклятых!» − переступаю я порог обители вседозволенности без каких-либо стеснений и запретов. По случаю дня Всех Святых к моему идеально скроенному черному костюму и снежно-белой рубашке подобран алый шелковый галстук и золотые запонки с рубинами. Мой внешний вид на миллион долларов, но сам я мрачнее тучи: настолько зол, что готов послать ко всем чертям хэллоуинскую вечеринку. Однако два последних месяца я вкалываю на работе и днем и ночью. Мне необходимо снять с себя напряжение, иначе бесконечные проблемы поглотят меня целиком.

Традиционное выходное времяпровождение не добавляет мне положительных эмоций. Без настроения я поднимаюсь к себе в «штаб-квартиру» − фешенебельную вип-комнату на втором этаже за зеркальным отражением. С обратной стороны кривое зеркало служит иллюминатором в ночной мир нескромно трясущих телесами обитателей Клуба.

Моя свита давно прибыла по месту требования. «Взбодренная» коксом Белинда и две проплаченные элитные близняшки потягивают из соломок напитки. Поддатая секретарша Крестовичей забавляется групповым сексом с шефами на двуспальном горизонтальном рабочем месте. Изнанка женской половины свиты весьма примечательная. Адепт Ольга Петрова держится сама по себе и не вступает в контакт ни с кем, кроме покровителей. Адепт Белинда Моро презирает всех, включая мой женский конвейер, но потакает любой моей прихоти. Она не гнушается одноразовыми жрицами любви, поскольку поставила перед собой четкую задачу: слияние с правящей династией. Для осуществления своего глобального замысла по обретению статуса жены мироправителя Белинда не побрезгует ничем. Вся в свою мать. Веками род Моро рождает коварных женщин.

Поступью главнокомандующего я вхожу в вип-комнату. Согласно избитому сценарию я пожимаю руку бармену и посвящаю заготовленную обезоруживающую улыбку рыжеволосому дуэту, желающему ломануться наперегонки за денежным мешком. Откровенно говоря, влажными взглядами и раболепием со стороны слабого пола я в определенной мере пресыщен, и не мои проблемы, что меркантильные создания легкомысленно относятся к нутру идола. Увы и ах, чистая поверхность прикрывает жирные слои уродства и грязи.

Другая прописная истина − условные единицы снимают любые ограничения в продажном мире. Товарно-денежные отношения сводятся к взаимовыгодному обмену: щедрое финансовое вознаграждение за качественные сексуальные услуги. Коль скоро моральная сторона вопроса никого из присутствующих не волнует, так к чему разыгрывать сентиментальные прелюдии. К чему все это ненужное лицемерное ханжество грешнику, который в своих беспробудных любовных похождениях бесчинствует денно и нощно из раза в раз с новой доступной женщиной, чье имя он даже не удосуживается узнать. Воистину не стоит сотрясать воздух пустой демагогией. Голое совокупление без эмоций способно удовлетворить лишь телесный голод.

Вследствие всего вышесказанного большинство благонравных отцов семейств непременно ринулось бы порицать меня за развращение института брака, их примерные благочестивые женушки принялись бы уличать в циничном полигамном воззрении и растлении несчастной добродетели. Лично для меня в «исконно праведном» образе жизни нет ничего противоправного и противоестественного. Траханьем со шлюхами я всего лишь избавил себя от обязательств и другой розовой мишуры, от которой рябит в глазах, когда кто-нибудь начинает требовать от меня клятвы в вечной любви. Ритм моего сердца функционирует в штатном режиме: частота шестьдесят − восемьдесят ударов в минуту. Спрашивается, ради кого нести на себе крест образцового семьянина? Ради кого отрекаться от «исконно праведного» образа жизни?

При виде меня Белинда вызывающе намекает на доступ к телу отточенным годами рафинированным взглядом киноактрис.

− Где ты п'ропадал? − проливается ее тонкий голосок смесью меда с мальтийским ядом. − Я заждалась тебя.

Я тянусь к графину с водкой, оставаясь безразличным ко всем ее высказываниям. Никогда и не перед кем я не отчитываюсь. Чертовски раздражает, что эта честолюбивая женщина никак не вдолбит в свою пустую голову наказ: держать рот закрытым и открывать по щелчку. Роль Белинды в моем контракте максимально подробно прописана − она получила все, что хотела. Но в случае ослушания вернется к исходной позиции. Воистину было неудачной идеей притащиться на эту долбаную вечеринку.

− У тебя неп'риятности? − ненавязчиво предполагает Белинда.

Дамы и господа, делаем ставки: ее рот заткнется раньше, чем истечет запас терпения? Моя стопка снова пополняется водкой. Я выпиваю без закуски и разминаю шею круговыми движениями.

− Дело в долговом обязательстве? − никак не угомонится Белинда.

Воистину эта расчетливая женщина повредилась умом, коль скоро возомнила, что я сяду с ней за круглый стол переговоров, чтобы обсудить истекающее время выполнения моего долгового обязательства… Отринувшая правосудие, незнающая помилования, всенаказующая память − вот кто мертвый свидетель и бесхребетный судья моего несчастья. Снедающие изнутри голоса сковали мою изглоданную душу кандалами бессонных ночей, где есть только боль. День за днем гнойная язва все глубже и глубже въедается в мою кожу, но не смыть и не излечить склизкую проказу ни одним святым источником. Зловонная плесень объедает мне органы и кости, но не изобретены те лекарства, чтобы извести паразитирующую гниль. Поселившуюся во мне дьявольскую тварь не изгнать никакими распятиями мира. Мерзкая падаль отравляет мой организм, как чума, как удушливая вонь разлагающегося трупа, и не успокоится, пока не уничтожит всего меня целиком.

Отречься от долгового обязательства нельзя!

Я невольно рассчитываю количество дней до уплаты очередного кровного долга, и неизбежность загоняет меня в угол. В душе я места себе не нахожу, мечусь степным волком в неволе. Полыхающий внутри гнев не отображается на лице − внешне я сдержан и бесстрастен. Но гробовое спокойствие расползается по комнате и наводит на всех ужас. Мое время идет. Осталось совсем немного. И все же «немного времени» − лучше, чем ничего. Шанс найти выход из адова круга остается. Для меня не все кончено.