Град на холме - Илья Некрасов Страница 24

Палач размахнулся, и, вложив в удар вес своего тела, разрубил Агага надвое. От плеч до чресел. [29]

Люди ахнули, после чего установилось гробовое молчание. Свершилась показательная, если не ритуальная, казнь царя. На песке расплывалась лужа царской крови. Самаэл демонстративно ходил по ней.

Не роняя ни звука, он оглядывал народ. А те боялись поднять на него глаза. Все стояли на коленях. Жители города и солдаты.

– Храм в Гиве больше не храм, – понизив голос, сказал пророк. – К вечеру мерзость должна сгореть.

Его страшный шёпот раздавался над площадью:

– Это сделаете вы, иначе будете прокляты. Живой Господь обитает только в скинье. Со мной. Царь больше не царь. Сила Господа оставила его. Господь предаёт вас в другие руки. У Него будет новый помазанник.

Суул не помнил, как покинул балкон. Он очнулся, когда Ахиноа стала трясти его:

– Сделай что-нибудь! Ради наших детей!

Суул осмотрелся. Перед глазами мелькнули вроде бы знакомые, но расплывающиеся, изменившиеся лица. Мерова? Ионофан?..

Приблизились растерянные стражники. Один из них даже не произнёс, а взмолился:

– Приказывай, царь.

– Храм… под охрану, – сорвалось с дрожащих губ. – А потом…

Царь замешкался. Проглотил комок в горле.

– Нет, это позже, – он обхватил голову руками. – Мне надо подумать.

Ахиноа поспешила за ним, в царские покои. Площадь перед дворцом начала пустеть. Сбитые с толку люди расходились по своим углам и шёпотом обсуждали произошедшее.

* * *

«И было так на другой день: напал злой дух на Суула, и он сидел мрачный в доме своём. И сказали слуги Сууловы: вот, злой дух возмущает тебя; пусть господин наш прикажет слугам своим, которые пред тобою, поискать человека, искусного в музыке, и когда придёт на тебя злой дух, то он, играя рукою своей, будет успокаивать тебя. И отвечал Суул слугам своим: найдите такого человека и представьте ко мне… И когда дух бывал на Сууле, то Давид играл руками своими, и лучше становилось Суулу, и дух злой отступал от него…»

* * *

Суул опустился на ложе. Он посмотрел на медный светильник, слабо горевший на стене. Затем в окно, в опустившиеся на дворец сумерки.

Внутри него происходила борьба. Ахиноа успела наговорить многое. Суулу не понравилось то, что сказала жена. Однако у неё нельзя было отнять главного. Она пыталась заботиться о будущем детей. Как могла. Испорченный женский ум оставался умом. Пускай в её доводах сквозило коварство, они всё равно били в цель.

Давид стоял совсем рядом. Безоружный. Без доспехов. Со своей необычной флейтой. Одно слово Суула, и голова приговорённого слетит с плеч. Одной проблемой меньше. Останется Самаэл. Но Ахиноа уже подсказала, что делать.

Однако сейчас Суул медлил…

Давид не подозревал о том, почему ему приказали явиться во дворец без оружия. Ведь он уже много раз играл для Суула.

Изогнутая в трёх местах большая флейта немного напоминала застывшую перед броском кобру. Красивый инструмент. Его деревянный корпус блестел в вечернем свете так, будто был отделан медью. Звучание было совершенно непохожим на то, что Суул слышал раньше. Не флейта. Не труба. Нечто иное.

Первые же звуки останавливали мысль и освобождали от суеты. Необычная музыка погружала в другую, более глубокую реальность, сотканную из звуков и красивой приятной грусти.

Сквозь опустившуюся на глаза пелену Суул следил за Давидом, а тот продолжал играть. Пальцы скользили по корпусу, а губы почти целовали небольшой заострённый срез трубы.

Инструмент давал поразительное звучание – словно звук исходит от окружающего воздуха, от каждого деревянного предмета, а не со стороны Давида.

Музыка будто вытесняла отсюда воздух и создавала свою атмосферу. Которой можно дышать. Жить. Даже тишина, вплетавшаяся в мелодию, по-своему звучала.

Веки постепенно тяжелели, то и дело смыкаясь вместе. Казалось, это происходит в такт медленной мелодии, похожей на чьё-то дыхание. Не человека. Какого-то потустороннего нереального существа… Может, и ангела. Или самого Господа. Растянутые звуки завораживали и уводили далеко отсюда. В особый мир.

Суул совсем закрыл глаза. И в то же время будто открыл их. И проснулся в другом месте. На берегу моря. Возможно, это его волны проникали в сознание, притворившись чьим-то дыханием.

Вдали алел красивый закат. Волшебство? Кто знает.

Музыка продолжала вести его. То мягкая и нежная, почти исчезающая, сливающаяся с тишиной. То выразительная и яркая – будто тебя позвала птица. Красивая свободная птица, парящая высоко в нездешнем небе.

Временами звуки напоминали голос человека, который тихо поёт или шепчет что-то, находясь в тени за спиной и тайно наклоняясь к тебе.

Суул открыл глаза. Он понял, что может просидеть так целую вечность. И это не устранит ни одной проблемы. Он решился. Запустил руку за край ложа и осторожно извлёк оттуда копьё. Движения опытного воина были предельно отточены. Давид не видел, как остриё направляется в его грудь, как вздуваются мышцы сильных рук и плеч Суула…

Внезапно Давид очнулся. Он будто увидел нечто в окне. Что-то невозможное. Невероятное.

От неожиданности Суул сам покосился туда. Но смог увидеть только отблеск странного серебряного света. Должно быть, луны.

– Что ты делаешь, царь? – опустившимся голосом спросил Давид. Он, наконец, заметил опасность.

Суул метнул копьё, однако Давиду удалось защититься флейтой. Остриё раскололо её и изменило направление полёта. Давид попятился назад.

– Царь! Отец наш! Что ты делаешь?!

Суул достал ещё одно копьё и метнул его. В последний момент Давид увернулся от блеснувшего острия. Оно лишь порезало кожу на плече.

– Стража! – вспомнив о ней, закричал Суул. – Ко мне!

В дверь вломился один охранник, а затем другой. Неумолимо приближаясь, они потянулись к мечам. Стало ясно, что у Давида есть лишь мгновение. Он бросился на пол в сторону двери и перекатился по нему. Лезвия мечей просвистели чуть выше, поскольку темнота укрыла беглеца.

Инерция его тела помогла сбить телохранителей Суула с ног. Те повалились на пол, а Давид успел выхватить их мечи.

Он захлопнул ногой дверь и побежал. Не к выходу, а вглубь дворца, чтобы запутать преследующих.

– Охрана! – ревел позади Суул.

Со всех сторон доносился топот стражников и звон оружия. У Давида не оставалось выбора. Единственным свободным путём казался коридор, что вёл в покои.

Попавшихся по дороге охранников он не убил, а направил по ложному следу: заорал на них, приказав бежать к саду. Так беглец купил себе немного времени. Однако он понимал: когда те узнают, что Суул ищет именно Давида, то сообщат, где видели беглеца.