Беглая книга - Анна Мурадова Страница 24

По ключевым словам я быстро отыскала московский сайт, посвященный кельтской музыке. Мне пришлось просматривать все сообщения на форуме в надежде хоть за что-нибудь зацепиться.

Довольно часто встречались сообщения какой-то Машеньки (Уж не той ли, которая подкинула Ирише ксерокопии старинных документов?). Судя по всему, это была заядлая посетительница концертов: то и дело я натыкалась на фразы типа: «Девчонки, ну что? Идем в Точку 17-го?» или «Кто не был вчера в ЦДХ на концерте, тот много потерял. Как мне вас всех жалко! ЗЫ. Привет басисту группы Si Mhor!». Прочитав с десяток таких сообщений, я приуныла, но вот наконец-то в одном из них мелькнул Миша Колбаскин. Та же Машенька у кого-то спрашивала: «Надя, кинь мне телефон Колбаскина, он мне Clannad так и не вернул. Только не мылом, плз, у меня какая-то беда с почтовым ящиком» И Надя, нарушая элементарные правила хорошего тона, в ответном сообщении выставила на всеобщее обозрение номер искомого Миши. Мне было несколько неудобно переписывать этот номер в записную книжицу, ведь давали-то его не мне, но другого выхода, боюсь, не было.

Для очистки совести я решила просмотреть все сообщения от начала создания форума. В одном месте Машенька явно любезничала с человеком, скрывшимся под именем Найси. Надо же, взял кто-то имя красавца Найси из моей любимой саги! Надо бы узнать и пор Машу и про этого Найси, может быть, они меня выведут на Диму в конце концов…

Я подошла к телефону и неуверенно набрала номер. Потом набрала воздух в легкие и выпалила «Алло!» в ответ дежурному «Здравствуйте!», произнесенном приятным мужским голосом. Но когда я начала говорить, приятный голос перебил меня словами «…но сейчас я не могу подойти к телефону. Оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала». Сколько раз уже напарывалась на автоответчики и все никак не могу привыкнуть. В трубке раздалось противное «ПИП!», но я так и не успела сообразить, что бы мне такого ответить ответчику. Пришлось срочно отключиться. Дальнейшие поиски не состоялись. Дверь открылась, и в комнату торжественно вплыла наш матриарх Полина Алексеевна.

…Вечером, скрепя сердце и скрипя зубами я позвонила Татьяне и доложила результат поисков: телефон Колбаскина найден, но его самого дома нет (я честно перезванивала четырежды и каждый раз слушала один и тот же автоотвеченный текст). Таня снова разразилась стонами и воплями, из которых я поняла, что, во-первых, в милиции ее заявление по поводу пропажи Димочки с большой неохотой, но все-таки взяли, и, во вторых, никаких следов кражи, кроме пропажи денег, у нее в квартире не обнаружено. И вообще она боится (в ее-то годы!), что отец узнает и сурово отчитает, и поэтому о краже заявлять в милицию не стала. Хотя денег жалко.

Отделавшись от Тани (а закончить разговор с ней было очень непросто), я хотела разогреть себе ужин, но тут снова позвонили.

— Алё… Маргарит-Сергеевна?

— А, Ириша, здравствуй.

— Маргарит-Сергеевна, а я выяснила, кто эти бумаги Маше дал.

— Кто?

— А Вы его знаете, это этот… Димка Евсеев с Филфака.

— Дима? Евсеев?!

— Ну да…

— Ириш, а он сейчас где? Мне надо с ним поговорить срочно!

— Ой… А вот это я не знаю. Вы знаете, мы на той неделе еще в Вермель пойдем, обычно они с Машкой там всегда вместе бывают. Ну я не знаю, если она не приедет к этому времени, то вряд ли он там будет. А если она приедет, то и он придет. Хотите, могу его домашний телефон для Вас узнать?

— Да нет, Иришенька, спасибо, я сама как-нибудь узнаю… А давно ты его в последний раз видела?

— Димку? Ха… Вот позавчера его не было… И Машки не было… а кто ж его видел-то? Не знаю… Я у своих там поспрашиваю, может кто чего слышал.

— Ой, хорошо бы! Ты если узнаешь, то позвони мне… Или ему скажи… Хотя нет, не надо, просто позвони мне и скажи, где он и как с ним связаться, ладно?

— А… Хорошо…

Мы попрощались. Дима, Маша Ириша… вроде бы все вместе, а кто где с кем и зачем — неизвестно. Надо бы про эту Машу поподробнее узнать. Но — как? Звонить ее родителям? Они небось и так валидол валерьянкой запивают. Гм, как хорошо, что у меня детей нет.

…С французским текстом дело обстояло проще. Вообще с текстами, вещами общаться гораздо легче, чем с людьми. Люди меняются, тексты остаются. Текст можно отложить, забыть, и не будет он тебе трезвонить, устраивать по телефону истерики, звонить тебе в дверь или требовать отчета о проделанной за год работе… Иногда мне хотелось вообще отрешиться от людей и жить только текстами, раствориться в них, уж очень сложно все у этих двуногих… Французский текст, по заверению коллег с романской кафедры, был подлинным. Конечно, Володе я расскажу, что знающие люди провели экспертизу и со всей ответственностью заявили и все такое… На самом деле посмотрели, почитали, поцокали языками «Ой, какая история занимательная! Да, да, язык, стиль — восемнадцатый век, точно, не переживай!» и снова погрузись в свои дела. У кого-то дети школу оканчивают, у кого-то муж любовницу завел, у кого-то свекровь с инсультом — все как у людей. А меня чем дальше, тем больше волновало — а что стало с этой Маргаритой? Тезка моя, между прочим. Вообще, имя не спроста… Маргарита и дьявол — вечная тема какая-то.

Я человек не верующий и не суеверный. Родители мои были убежденные атеисты и я считаю, что они были правы. Сейчас редко кто, даже из неверующих, говорит такое вслух. Наверное, боятся прослыть мракобесами и ретроградами. Я не стесняюсь. Я признаю только знание и познание. А вера — это принятие чего-либо без доказательств. Нет, я уважаю религиозные чувства других людей, но разделять их не собираюсь.

Когда в конце восьмидесятых у нас религию «разрешили», многие мои сверстники (и Володька, кстати, в числе первых), толпой двинулись креститься. Мне было смешно. Сколько было ненужной патетики! И ведь все (или почти все) были партийные, кто-то еще десять лет назад ругал старушку-маму за то, что она тайком бегала куличи святить, а в восемьдесят восьмом сами стали ходить с крестами на шее, как в детстве с пионерскими галстуками ходили. Танька одна не крестилась, боялась отца, хотя ей тоже хотелось, все туда, и она туда же… А Володька крестил всю семью: жену и обеих дочерей. Целый год отходил в церковь, выстаивал службу в праздничные дни, даже пожертвования какие-то делал, а потом мало-помалу религиозный экстаз у него иссяк. Сам он говорил, что разуверился.

У кого-то, как у Володьки, потом перекипело, кто-то и вправду уверовал, хотя мне сложно понять, как это происходит. Я где-то читала, что вера в Бога — хороший способ психологической защиты. Может быть. Да, мне иногда бывало жаль, что я не верю ни во что, так было бы проще жить. Но я не верю. Я либо знаю, либо сомневаюсь. И чем больше знаю, тем больше сомневаюсь.

Библейский текст я, в отличие от многих верующих, знала почти наизусть и к самой Книге относилась весьма трепетно, но именно как исследователь. Она для меня была всегда ценным источником, сложнейшим текстом, не более. Но ни разу не было такого, чтобы, держа ее в руках и вчитываясь в нее, я испытывала что-то из ряда вон выходящее.