Улица Теней, 77 - Дин Кунц Страница 24

— Насколько я знаю, они появились двадцать девятого ноября, в четверг. Последний раз их видели первого декабря. Вас, похоже, не удивляет этот разговор о призраках, населяющих «Пендлтон».

— Я не верю, что он населен призраками, но, как я и говорил вам по телефону, есть некоторые странности, связанные с этим домом. Похоже, каждые тридцать восемь лет в «Пендлтоне» случается что-то ужасное.

— Проделанное вами исследование, время, которое вы на него затратили… зачем?

Сайлес замялся. Потом пожал плечами.

— Мне больше нечем заняться.

— На пенсии живется несладко, так? — нотка сарказма в голосе Кайзера предполагала, что он не верит этому ответу и хочет получить более убедительный, прежде чем согласится продолжить.

— Будьте уверены. После того, как я потерял жену, только это меня и заинтересовало. Обычные развлечения пенсионеров — телевидение, кино, книги, музыка — не стоят того, чтобы тратить на них время. Может, на это тоже не стоит. Может, это полная ерунда. Но ничего другого у меня нет.

Кайзер обдумал его слова, потом кивнул.

— Дженни по-прежнему со мной. И я понимаю, что мне тоже захотелось бы найти такую вот отдушину, если бы я ее потерял, — вновь он оглядел сидевших в баре, словно рассчитывал увидеть знакомого.

Сайлес попытался вернуться к интересующей его теме.

— Вы сказали, что начались странности двадцать девятого ноября, а закончились первого декабря. То есть в субботу. Вы работали по субботам?

Внимание Кайзера сместилось с посетителей бара на содержимое стакана. Он всматривался в прозрачную жидкость очень внимательно, словно надеялся, что она, как хрустальный шар, покажет ему будущее.

— Первые двенадцать месяцев мы работали по шестидневке, чтобы уложиться в сроки. Но в конце семьдесят третьего, на завершающем этапе, перешли на пятидневку. Я пришел туда в субботу утром, чтобы составить перечень недоделок, всякой мелочевки. Их все требовалось устранить, чтобы сдать объект к Рождеству.

За окном вода переполняла ливневые канавы и выплескивалась на асфальт. Улица Теней уходила вверх, поднимаясь, как большая волна в ночном море, а на ее гребне высился «Пендлтон», и если раньше он выглядел величественным и доброжелательным, то теперь — зловещим, будто огромный броненосец с мощными орудиями, готовыми к битве.

— Бригадир маляров, Рикки Нимс, тоже пришел на работу в ту же субботу, чтобы составить свой перечень недоделок на верхних этажах. Потому что… — он запнулся, — …потому что это случилось, я ушел раньше, не закончив составлять перечень. Рикки… мы никогда больше не виделись. Хороший маляр, лучший, но несколько раз в год он уходил в запой, пропадал на три дня. Всякий раз, вновь появляясь на работе, говорил, что лежал с гриппом или что-то такое, но мы знали правду. По большей части оставался трезвым и работал отлично, так что мы закрывали глаза на его запои. Но после той субботы Рикки не появился. Его больше никто не видел.

Полиция внесла его в список без вести пропавших, но они решили, что он напился, затеял драку, с кем не следовало, его убили и тело сбросили в реку или в болото. Я знал, что это не так. Или думал, что знаю. По моему разумению, копы не сильно напрягались, разыскивая Рикки. Жил он один, семья их не теребила. Но, даже если бы они вывернулись наизнанку, то все равно не нашли бы его… Я думаю, Рикки утащили, и душу, и тело, прямиком в ад или в какое-то место наподобие ада.

Эти слова об аде как-то не вязались с образом прораба, который всю жизнь проработал руками, возводя дома, большие и маленькие. Перри вновь замолчал. Избегая встречаться с глазами Сайлеса, оглядывал сидящих в баре людей, крохотными глотками потягивая мартини.

А когда Перри Кайзер решился посмотреть адвокату в глаза, на его лице читались решимость и вызов, предполагавший, что слова его встретят с известной долей скептицизма. Но при этом Кайзер твердо верил, что говорит правду.

— Я в ту субботу начал составлять перечень с подвала, где мы построили тренажерный зал. Из-под земли донесся шум, словно там забили в барабаны. Он усиливался, превратился в гул, пол завибрировал. Я подумал, что это землетрясение, вышел в коридор… и увидел, что он совсем не такой, каким должен быть, не чистый и светлый, каким мы его сделали, а сырой, грязный, затхлый. Половины потолочных ламп нет. Плесень на стенах и потолке, где-то черная, в нескольких местах желтая, чуть ли не ярче ламп. В концах коридора висело по большому видеоэкрану, и на обоих пульсировали кольца синего света. На полу некоторые плиты треснули. Похоже, здесь давно не делали ремонта. Но ведь это тянуло на бред. Вот я и решил, что причина во мне, со мной что-то не так, я галлюцинирую, вижу то, чего нет. Потом я увидел это… эту тварь. Это тебе не тени, Сайлес. Тени — это призраки, а я видел перед собой нечто такое же реальное, как вы.

— Вы сказали по телефону, что никогда и никому об этом не рассказывали.

— Никогда. Не хотел, чтобы люди смотрели на меня, как… вы понимаете, как смотрят на человека, который говорит, что инопланетяне увозили его с собой на летающей тарелке.

— С моей точки зрения, Перри, ваше молчание все эти годы указывает, что ваши слова заслуживают большего доверия.

Кайзер одним глотком допил мартини.

— Итак… я стоял в одном конце коридора, около двери в спортзал. А эта тварь — посередине, рядом с дверью в помещение, где смонтировали центральную отопительно-охладительную установку. Большая тварь. С меня. Больше. Бледная, словно личинка, но выглядела не как личинка, а скорее как паук, правда, не с такими тонкими лапами, а со слишком мясистыми для паука. Теперь я думаю, какой наркотик подсыпали мне в кофе? На земле таких тварей не водится. Она уходила к посту службы безопасности, но слышит или чует меня, поворачивается ко мне. Похоже, двигаться она может быстро, но, возможно, и не может, во всяком случае, ко мне не приближается.

С учетом странной истории «Пендлтона» и содержанием обрывков дневника Эндрю Пендлтона, Сайлес ожидал, что Кайзер расскажет о необычном происшествии. Собственно, он намекал на это в телефонном разговоре. Но никак не предполагал, что происшествие будет настолько странным.

Теперь Перри Кайзер сам искал встречи со взглядом Сайлеса, всматривался в его глаза в поисках признаков недоверия.

Адвокатская интуиция говорила Сайлесу, что этот человек не лжет, не может лгать, ни насчет этого, ни вообще насчет чего-либо важного.

— С синих экранов раздается голос. «Уничтожить, — говорит он. — Уничтожить». И тогда тварь направляется ко мне. Теперь я вижу, что все ее тело в каких-то комках. Комковатая плоть, бледная кожа. И влажная, может, влажная от пота, но молочно-влажная, не знаю от чего. Голова есть, но ни глаз, ни лица. Вроде бы жабры на шее, но рта нет. Я пячусь к северной лестнице, вдруг слышу, как говорю очень быстро: «…который так добр и достоин всей моей любви». То есть я уже на середине молитвы о прощении, но даже не осознаю, что начал ее произносить. Я уверен, что сейчас умру. И когда, пятясь, добираюсь до двери на лестнице и заканчиваю молитву о прощении, эта тварь… она заговаривает со мной.