Орион - Бен Бова Страница 24

– Он здесь, мой господин, – прошептал первый голос. – Они оттащили его сюда.

– Похоже, что он все-таки человек, – услышал я слова того, кого первый мужчина почтительно назвал господином. – Он истекает кровью, как любой простой смертный.

Мне наконец удалось повернуть голову и разглядеть два силуэта на фоне освещенного луной небосклона.

– Отнеси его к Агле, – распорядился второй. – Может быть, ведьма еще сумеет спасти ему жизнь.

– Слушаюсь, мой господин Субудай.

Голоса умолкли, и силуэты мужчин растворились в темноте. Сколько я пролежал таким образом, остается только догадываться. Наконец появились еще несколько человек и, грубо схватив меня за ноги и за руки, поволокли по земле. Жуткая боль заставила меня снова потерять сознание.

Когда я очнулся, первое, что я почувствовал, было тепло, исходившее от разведенного рядом костра. Голова моя кружилась. Все плыло у меня перед глазами. Я попытался было сесть, но тут же в изнеможении повалился на спину.

– Лежи, – раздался у моего уха тихий женский голос. – Тебе нельзя двигаться.

Я ощутил у себя на щеке прикосновение холодных пальцев.

– Спи… спи. Агла защитит тебя. Агла исцелит тебя.

Ее голос гипнотизировал меня. Я закрыл глаза и погрузился в забытье, инстинктивно чувствуя себя в полной безопасности рядом со своей неведомой защитницей.

Впоследствии я узнал, что находился без сознания почти двое суток. Снова открыв глаза, я обнаружил, что лежу на войлочной подстилке у стены юрты. Сквозь круглое отверстие посредине крыши в помещение струился дневной свет. Тело болело, но после нескольких неудачных попыток я сумел все же приподнять голову и осмотреть раны, которые, как я и предполагал, оказались глубокими, но не смертельными. К моему удивлению, большая их часть уже начала зарубцовываться. Можно было надеяться, что уже через несколько дней на их месте останутся только шрамы, да и те со временем исчезнут. В юрте стоял характерный запах кислого молока и человеческого пота. Монголы, как и почти все степные народы, не жаловали горячую воду.

Кожаная занавеска откинулась в сторону, и на пороге появилась молодая женщина. Я не поверил собственным глазам. Передо мной стояла живая Арета. Как и у большинства монгольских женщин, у нее была обветренная, загорелая почти дочерна кожа и черные, неровно постриженные волосы. Она носила длинную юбку и свободную блузу, наподобие тех, что можно увидеть в фильмах о Диком Западе. Ожерелье из раковин и костей животных болталось на ее шее; к широкому кожаному поясу, обхватывавшему ее тонкую талию, прикреплялись многочисленные мешочки с травами и разнообразные амулеты.

Но я не мог ошибиться. С первого взгляда я узнал это божественно прекрасное лицо, блестящие темные волосы и бездонные серые глаза.

– Арета, – прошептал я, не зная, что и подумать. – Ты здесь, ты жива?

Она опустила за собой кожаную занавеску и несколько секунд молча смотрела на меня.

– Вот вы и вернулись к нам, – произнесла она голосом Ареты.

– Это ты вернулась ко мне, – возразил я, – сумев пройти через бездну времени, победив саму смерть.

Она слегка нахмурилась и тыльной стороной прохладной ладони прикоснулась к моему лбу.

– Лихорадка прекратилась, – заметила она, – но я не могу понять ваших слов.

– Ты Арета! Я знал тебя в другом времени, в другой стране, далеко отсюда…

– Мое имя Агла, – поправила она меня. – Такое же имя носила моя мать, а до нее моя бабка. Это имя знахаря, хотя некоторые варвары и думают, что я колдунья.

Я бессильно откинулся на лежавшую у меня под головой охапку соломы.

– Мое имя Орион, – произнес я.

– Я знаю. Субудай-багатур приказал перенести вас ко мне. Люди орхона Хулагу пытались убить вас. Они боятся.

– А Субудай?

Она улыбнулась, и мне показалось на мгновение, что юрта наполнилась солнечным светом.

– Субудай никого не боится. Возможно, он думает, что вы можете быть полезны ему. Я должна вылечить вас или умереть сама. Он не держит при себе людей, не исполняющих его приказы.

– Почему он заинтересовался моей судьбой?

Не ответив на мой вопрос, она продолжала:

– Когда вас принесли в мою юрту, я попросту испугалась. Я употребила все силы, чтобы Субудай не заметил моего страха, но была уверена, что вы не переживете и ночи. Вы истекали кровью.

– Но я все-таки выжил.

– Я еще не встречала настолько сильного человека, как вы. Я практически ничего не сделала для вас, разве что промыла ваши раны и дала вам болеутоляющее лекарство. Фактически вы исцелили себя сами.

Я не мог избавиться от мысли, что женщина, сидевшая рядом со мной, – Арета, которую я короткое время знал в двадцатом столетии и которая чудесным образом сумела возродиться в тринадцатом. Но либо она не помнила своего раннего (а может быть, лучше сказать – более позднего) существования, либо на самом деле была совершенно другой личностью, только выглядела и разговаривала, как Арета. Как могло такое произойти? Если Ормузд сумел провести меня сквозь ад и смерть, сохранив при этом память о моей прежней жизни, почему он не смог сделать этого для Аглы-Ареты?

– Если бы люди узнали, что вы излечились без моей помощи, – продолжала она, – то наверняка еще больше утвердились бы в своем мнении, что вы колдун.

– Как бы это обстоятельство отразилось на моей судьбе?

– Скорее всего печально. Колдуны не пользуются здесь любовью. Их либо заживо сжигают на костре, либо им заливают глаза и уши расплавленным серебром.

Я невольно содрогнулся.

– Слава богу, что этого не произошло.

– Но вы колдун или нет?

– Конечно нет. Неужели ты сама не видишь? Я такой же человек, как и ты.

– Но я никогда еще не видела мужчины, похожего на вас, – тихо произнесла она.

– Может быть, и так, – согласился я, – но это не имеет никакого отношения к магии. Я просто сильнее любого другого здешнего мужчины.

Она вздохнула с видимым облегчением.

– Когда я увидела, как быстро вы поправляетесь, я объяснила господину Субудаю, что ваши раны оказались не столь серьезными, какими показались ему с первого взгляда.

– Почему же ты не захотела приписать мое исцеление своему искусству?

– Они зовут меня ведьмой, хотя вряд ли сами серьезно верят в это. Они терпят меня, потому что нуждаются в моих знаниях. Но если они заподозрят неладное, скорее всего мне не поздоровится.

– В таком случае мы – естественные союзники в стане врага.

Я продолжал склоняться к мысли, что она действительно Арета, хотя и не подозревает об этом. Смогу ли я пробудить в ней воспоминания о ее прежней жизни? Я подумал об Аримане.