Против шерсти - Стефан Серван Страница 24

– Лу… Луиза?

Я сдержала слезы и улыбнулась. Но не слишком широко, чтобы Том не видел, как у меня выросли зубы.

– Привет, Том.

Он подошел ко мне, кивая, и медленно опустился на соседние качели. Он не сводил глаз с меня, моей шерсти и карточки, приколотой к черной накидке.

– Надо же, Луиза. Я бы никогда не подумал, что…

– Я тоже.

Он откинул голову назад, закрыл глаза.

Он молчал. Он больше на меня не смотрел.

Может, его напугало мое тело. Может, я ему не нравилась. Может, в день похорон он поцеловал меня из жалости. Только из жалости.

Я начала качаться, чтобы не расплакаться.

Откинув голову назад, я разглядывала желтые облака. Цепочки качелей скрипели при каждом движении вперед-назад.

Том последовал моему примеру. Мы качались несинхронно. Но качели Тома двигались в том же темпе, что и мои, хоть он и был намного тяжелее. Сначала я отлетала далеко назад, а он улетал вперед, через секунду он уносился назад, а я, вытянув ноги, взмывала вверх, и мне казалось, что мое тело больше ничего не весит, что я могла бы улететь на небо, словно птица. Накидка за моей спиной развевалась, как черные крылья. Это продолжалось всего несколько мгновений. Несколько чудесных мгновений. И через секунду сила притяжения влекла меня обратно вниз. Наши с Томом качели пересекались внизу, на полпути. Тогда-то он и спросил меня:

– Все в порядке?

– Все хорошо. Как ты?

– Неплохо.

– Как стажировка?

– Ничего особенного.

– Ладно.

– Как в школе?

– Тяжело.

– Из-за…

– Да, из-за волос.

– Учителя пристают?

– Все.

– Они…

Я не услышала его вопрос. Я крикнула:

– Что?!

– Они тебя боятся?

– Да. Они думают, что это болезнь.

– А это не болезнь?

– Нет. Это из-за хромосомы. Я вот такая, с этим ничего нельзя сделать.

– У тебя что-нибудь болит?

– Нет. Наоборот.

– Наоборот?

– Да. Я хорошо себя чувствую.

– Круто.

– Больше ничего не болит, ни шрамы, ни стержни.

– Что?

Том не услышал моих слов, поэтому я сказала:

– Я очень хорошо себя чувствую!

– Значит, это не болезнь.

– Нет. Вовсе нет.

– Но так говорят по телику.

– Они ошибаются. Они так говорят, потому что…

Том закончил фразу за меня.

– …Потому что ничего не понимают.

– Да, именно. Им страшно.

– Понятно.

– Понятно?

– Да, понятно.

– А ты… ты не боишься?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я вот такой, и с этим тоже ничего не поделать.

– Но ты не такой, как я.

– Нет. Все люди разные. Но я знаю, что ты чувствуешь.

– Что?

– Я знаю, что ты чувствуешь!

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что я тоже особенный.

Я засмеялась:

– У тебя есть суперспособности?

– Нет, не то что у тебя.

Я возразила:

– У меня нет суперспособностей.

– Нет?

– Нет.

– Ты не можешь высоко прыгать?

– Нет.

– Не можешь приземляться на лапы?

– Не могу.

– А может, у тебя девять жизней?

– Нет.

– Что тебе известно обо всем этом?

– Я не хочу ничего знать.

– Не хочешь?

– Я хочу жить.

– Прекрасно.

– Я уже один раз чуть не умерла.

– Я знаю.

– И не хочу это повторять.

– Мудрое решение.

Потом наши качели дважды оказывались на одном уровне, но мы молчали. Ровно столько времени мне потребовалось, чтобы набраться смелости.

Я сказала:

– Но есть одна вещь, которую мне хотелось бы повторить.

– Что?

– Я боюсь тебе говорить.

– Да нет, я не расслышал, что ты до этого сказала.

– Я сказала, что… Да так, ничего.

– Ничего?

– Ничего.

Вперед-назад, вперед-назад. Мы молчали.

– Ты уверена? Что ты сказала?

Я потрясла головой:

– Ничего.

– Ладно. Тогда я тебе кое-что скажу.

– Давай.

– Это не так-то просто. У меня голова кружится.

– У меня тоже.

Вперед-назад, вперед-назад. Мы снова молчали. Том, наверное, тоже набирался смелости, глядя в желтое небо.

– Помнишь, я сказал, что я особенный?

– Да.

– Супер. Так вот, я особенный.

– И в чем твоя суперспособность?

– Мне нравятся парни.

– Что?

– Мне нравятся…

– …

– …Парни.

– …

И снова вхолостую вперед-назад, вперед-назад. Никто не проронил ни слова. Над нами было желтое небо, а в моем животе – дыра.

– Теперь ты знаешь, что я особенный.

Я глубоко вдохнула:

– Знаю.

– Но это не болезнь.

– Я знаю.

– Но многие люди так считают.

– Я знаю.

– И мне не всегда легко.

– Представляю.

– Особенно здесь, в этом городе.

Я хотела сказать ему что-то хорошее, но не могла.

– Ты удивлена?

– Да.

– Расстроена?

Я соврала:

– Нет.

– Ты имеешь на это право, Луиза.

– Я не расстроена.

Снова вперед-назад, вперед-назад в полной тишине. А потом я задала вопрос:

– У тебя были… любовники?

– Да. Но немного. Мы это скрывали.

– А теперь?