Десять дней до конца света - Манон Фаржеттон Страница 24

Ч – 192

Валентин входит в помещение склада следом за Лили.

– Это твоя идея? Поживиться на складе? Это уже сделали до тебя.

– Нет, я думала не об этом.

Коробки вскрыты и опустошены. Чипсы, сухарики, печенье, банки – всё смели подчистую, и нет никаких следов свежих продуктов.

Лили ложится на бетонный пол, отыскивает шесть яблок, закатившихся под стеллажи, упаковку шоколадных круассанов, две банки, с консервированными артишоками и кукурузой.

– Неплохо для начала, – одобряет Валентин, запихивая всё в сумку. – А твоя великая идея, где она?

– Идем!

Лили тащит его вглубь склада. Задняя дверь не выломана, на ней замок-антипаника, и достаточно нажать на ручку, чтобы выйти. Снаружи стоит большой белый кузов с мусором и высится гора пустых ящиков. Лили карабкается на кузов, спрыгивает внутрь, не обращая внимания на вонь. Валентин подходит ближе, заглядывает через борт. Среди отбросов есть вполне годные продукты.

– Давай! – кричит Лили.

– Сама давай!

– Балда! Давай пустые ящики.

Он повинуется. Когда он подходит с ящиком, она сует ему две упаковки чипсов с паприкой. Валентин рассматривает их со всех сторон.

– Они просроченные, Лили.

– Позавчера. Еще съедобны.

Через десять минут у них уже достаточно припасов на несколько дней. Содовая, пиво, тостовый хлеб, рисовые галеты, чуть подпорченные фрукты и овощи, в том числе нетронутый ящик апельсинов… Лили выпрыгивает из кузова, сияя улыбкой.

– Отлично придумано! – хвалит ее Валентин.

Когда они огибают супермаркет, навстречу попадается пара лет по тридцать, смотрит на их добычу с завистью. Ясно, они голодны.

– Где вы это нашли? – спрашивает женщина.

Напряжение прямо-таки осязаемо. Еще немного – и встреча перейдет в стычку, но Лили указывает на кузов, и пара спешит туда.

– Не будем задерживаться, – выдыхает Валентин.

Он снимает свитер и накрывает им свой ящик, чтобы не видно было еды. Стоило взять с собой клюшку для гольфа на всякий случай. Он клянет себя за то, что не подумал об этом.

Следующие же минуты подтверждают его правоту.

Они еще не добрались до паркинга, как вдруг из-за угла вылетает человек и мчится прямо на них, как разъяренный бык, лицо перекошено, тяжелые кулачищи сжаты.

Лили замирает. Поставив ящик с апельсинами на землю, она поднимает руки на уровень груди и чуть сгибает колени. Если не знать, что она практикует боевые искусства, вполне безобидный жест. Валентин же узнает оборонительную стойку. Она готова отразить удар. Даже такого здоровяка? Она сказала про вин-чун «немного», вряд ли в совершенстве владеет этим искусством… Валентин встает рядом с ней, чуть позади, чтобы не мешать.

Драться – это не его. В фильмах насилие завораживает его и отталкивает одновременно. В жизни он боится насилия и физически не приемлет. Не возвышенное искусством и не огороженное правилами спорта или канатами ринга, оно всегда кажется ему крахом, потерей человеческого облика, отрицанием разума. А человек, который несется на них, явно забыл, что способен мыслить.

– Добрый день! – громко окликает его Валентин, улыбаясь через силу.

Тот, опешив, останавливается. Оценивающе смотрит на них.

– Отдайте мне жратву, – говорит он через несколько секунд приказным тоном.

– Там, в кузове, есть еще, – отвечает Лили.

Ее тон агрессивен – ошибка, сразу понимает Валентин, но на подобную угрозу каждый реагирует, как может.

– Отдай, твою мать! – выходит из себя мужчина, сделав шаг к Валентину.

– Не надо кричать, месье. Успокойтесь.

– Отдай по-хорошему, или я сам возьму, сопляк! Выбирай.

Если за два дня мы уже дошли до таких крайностей, – думает про себя Валентин, – что же будет через неделю, когда угроза взрывов станет ближе?

– Полно, послушайте… Вам нужна еда? Нам тоже! – Валентин ставит свой ящик за спиной Лили, напряженной, как струна, и не сдвинувшейся ни на миллиметр. – Можем поделиться, если хотите. Нам всё равно не съесть все эти апельсины.

Лицо мужчины наливается яростным багрянцем, он ерзает, облизывает губы. Валентин умеет читать окружающих его людей, как открытую книгу, всегда умел. Этот человек не был бы таким отчаянным, если бы боролся только за себя. Он за кого-то в ответе. За ребенка, догадывается Валентин.

– Сколько вас? – спрашивает он.

Противник замирает. Плечи его вдруг бессильно опускаются.

– Мои две дочери ждут в машине, – признается он.

– Сколько им лет?

– Шесть и три.

– Они, наверно, беспокоятся, что вас долго нет…

Мужчина опускает веки и устало проводит ладонью по лицу. Когда он вновь открывает глаза, они полны слез.

– Извините, – выдыхает он, мазнув рукой. – Я… я не знаю, как…

– Вас, значит, трое? – мягко перебивает его Валентин.

– Четверо.

– Отлично. А нас пятеро. Мы поделим еду, а вы за это проводите нас до выхода с паркинга. По рукам?