Не время умирать - Ян Валетов Страница 24

Конечно, то, что у них получилось на скорую руку, нельзя было назвать санями, но по факту это все-таки были сани. Книжнику при помощи Бегуна удалось закрепить колеса ган-кэрроджа на кусках пластика, загнув листы спереди так, чтобы получился полоз.

Сибилла, как оказалось, прекрасно вязала узлы, благодаря ей конструкция получилась более-менее прочной. Бегун идею оценил, хотя хмыкнул, когда Тим изложил ее вслух, рисуя щепкой на заиндевевшей земле примитивный чертеж.

– Лошадям ты тоже полозья приделаешь?

В словах его был резон. Лошади на снегоступах ходить умеют, а вот бегать – нет, да и не помогут тут снегоступы.

Но на этот случай у Книжника имелась идея номер два.

Лед у берега был достаточно толстым, чтобы выдержать и лошадей, и повозку с пассажирами. Проблемы начинались дальше, ближе к середине Харбора, там, где течение было достаточно сильным, чтобы размывать ледяную корку. Но и тут были места, где холод победил воду, просто лед там казался совсем негодящим: пористым и тонким.

Но ночью мороз должен был усилиться (и он усиливался с каждой минутой, щипал за щеки и нос, забирался под отсыревшую за день одежду), значит, к утру лед станет хоть чуточку, но толще. И если на этих местах положить листы пластика, то есть шанс, что копыта лошадей эту корку не пробьют.

– А если пробьют? – спросил Бегун.

– Значит, – ответил Книжник вставая, – нам не повезет. Пошли, у нас много работы!

Как ни странно, Бегун не стал ни фыркать, ни пререкаться. Он протянул прожаренную крысиную тушку Сибилле.

– Держи. От сердца отрываю.

Когда они закончили работу, рассвет уже выглядывал из-за горизонта и звезды на востоке начали блекнуть. Спать хотелось страшно, но времени на сон не оставалось, если, конечно, в планах не значилось дожидаться воинов из Тауна.

Книжник пробежался по подготовленной трассе, обозначая траекторию россыпью раскаленных углей. В полумраке это выглядело красиво, словно кто-то бросил на дорогу алые мерцающие звезды.

Лошади сделали несколько неуверенных шагов, тронули с места импровизированные сани и пошли, набирая ход. Этого было недостаточно. Чтобы пересечь стремнину, требовалась скорость, и Книжник, мысленно извинившись, хлестнул своих скакунов вожжами поперек спин.

По речному льду сани пошли споро, легко, пластик скользил по льду, лошади слушались возницу, и повозка преодолела первые двести ярдов, как по маслу. Несмотря на то, что самое страшное все еще было впереди и опасный участок приближался с каждой секундой, Книжник почувствовал, как его физиономия расплывается в довольной улыбке.

Свиста первой мины он не услышал и не понял, почему лед в полусотне футов от них взлетел в небо вместе с водяным столбом. Да если бы и услышал, то все равно не сообразил бы, что происходит, потому что никогда не видел ни миномета, ни как из него стреляют.

Тим даже не испугался – он просто не понимал, чего бояться. А бояться стоило! Через два удара встрепенувшегося сердца рвануло снова, уже гораздо ближе.

Бегун крутил пулеметным стволом, выискивая цели, а целей не было. Не было вокруг ни одной живой души. Но смерть с воем падала сверху, словно кто-то невидимый, засевший в снежных тучах швырял в них гранату за гранатой.

Невдалеке что-то ухнуло, коротко просвистело, рушась с зенита вниз, и новый фонтан воды, смешанный с ледяным крошевом, взлетел к серому низкому небу.

Лошади заржали и, испуганные взрывом, начали уходить в сторону от выбранной траектории, но Тим рванул вожжи так, что едва не вывернул себе плечо, и удержал повозку на пути к фарватеру, который за ночь схватился льдом.

Эта часть замерзшей реки отличалась по цвету, достаточно было бросить взгляд, и становилось ясно, куда ехать. Именно здесь Бегун и Книжник уложили на хлипкую пористую корку несколько десятков пластиковых листов.

Если расчет окажется правильным, а он был правильным, Книжник не позволял себе и на минуту подумать иначе, то эту сотню футов можно проскочить, не провалившись в полынью.

Вот только обстрел Тим не учел. Просто не мог учесть…

Взрыв. Еще один.

Следующая мина угодила прямо в кобылу-спасительницу и разорвала ее в клочья. Кровавые ошметки разлетелись вокруг, пятная снежок алым. Лошадиная голова едва не снесла Книжника с облучка, он чудом успел пригнуться.

Превратившаяся в фарш кобыла бежала за ган-кэрроджем налегке: Тим не стал загружать седельные сумки упаковками вакцины и сейчас мысленно поблагодарил себя за это.

Лошадь было жаль, но у Книжника были заботы поважнее – самому уцелеть в этой передряге.

Если сани не попадут на дорогу из листов пластика, если следующий взрыв разбросает их импровизированный мост, если осколками покалечит лошадей или они упадут, запутавшись в постромках, то реку не пересечь. Конечно же, можно придумать другой план и найти путь попроще, только для этого надо выжить. А пока – другого плана у Книжника не было.

Слева мелькнула тень, и Тим увидел, как что-то врезалось в лед рядом с упряжкой, но взрыва, как ни странно, не последовало. Зато справа и сзади рвануло сильно, и по спине Книжника забарабанило ледяной крошкой.

И в этот момент сани выскочили на пластиковый «мост». Копыта ударили в листы, прикрывавшие хрупкий тонкий лед, повозка осадила упряжку назад: пластик по пластику скользил хуже, чем по льду. Хоть тонкий слой инея, выпавший за ночь, и помогал, но скорость сразу же упала, а именно скорость должна была сыграть немаловажную роль в осуществлении плана Книжника.

Он хлестнул лошадей – раз и еще раз! Упряжка рванула вперед. Под широкой лыжей ган-кэрроджа что-то треснуло, но они успели проскочить опасное место. Из-под листов, которые только что миновала повозка, плеснуло водой, но лошади уже неслись дальше. Книжник натянул вожжи, направляя кэрродж вправо, и тут же, без колебаний, заложил дугу влево, едва не опрокинувшись во время маневра.

Он все-таки вписался в зигзаг между едва заросшими ледяной кашей полыньями!

Взрыв! Еще один! И еще один!

Разрывы приближались к ган-кэрроджу справа, ложились в линию, которая неизбежно пересекалась с траекторией повозки.

Затормозить – означало через миг попасть в полынью, пробитую минами. Продолжать двигаться – получить прямое попадание.

Времени на выбор у Книжника не оставалось. Он привстал и хлестнул лошадей поперек мокрых спин, оставив на конских крупах кровавый след от удара. Одна из лошадей заржала от боли, запрокидывая голову. Тим увидел косящий на него глаз, безумный, окруженный кровавой склерой, оскаленные крупные зубы, и снова взмахнул вожжами. Казалось, что лошади бегут на пределе, но боль заставила их пойти еще быстрее.