Страна Арманьяк. Фаворит - Александр Башибузук Страница 23

— А вы…

— Я служу наследнику Бургундского престола и считаю своим долгом наносить ущерб врагам моего сюзерена всеми возможными способами, соответственно, все приличия соблюдены. Не так ли?

— Прошу извинить меня… — Виконт слабо улыбнулся. — Я… я просто был немного не в себе…

— Извинения приняты. — Я разлил по бокалам прихваченного с собой вина. — Держите, выпьем за встречу.

Гастон ошарашенно потряс головой:

— Святая Мария Богородица, никогда не думал, что еще раз встречусь с вами. Так что, я правда не в плену?

— Виконт, я помню все. Вас подлечат, после чего вы свободны как ветер.

— Как вы? Расскажете? — Франк пытливо посмотрел мне в глаза.

— Пейте, Гастон, пейте…

Вот тут передо мной встала нешуточная дилемма. По-хорошему Гастона надо отправлять на тот свет — конечно, после подробного допроса. Но я так не смогу, добро помню, поэтому обязательно отпущу дю Леона. Без вариантов. Но если я его отпущу, то тогда моя маскировка, и так уже весьма сомнительная, пойдет, как говорит Веренвен, ундине под хвост. Ну и как быть? Потребовать честного слова о неразглашении? Тоже вариант, причем рабочий. В наше время слово держат. Правда, далеко не все и далеко не всегда. А с другой стороны, просто подмывает передать через Гастона Пауку: бойся, сука, это только первая ласточка! Бастард жив и скоро придет к тебе.

В итоге я выбрал второй вариант. Да, можно назвать ребячеством, но я уже устал прятаться. К тому же совсем не исключено, что про меня и так все известно. Так что «иду на вы», ваше поганое величество.

Так и поступил. Правда, все-таки скрыл свое нынешнее положение и имя. На всякий случай.

Мы немного поболтали, а потом я задал главный вопрос:

— Гастон, что случилось с де Монфоконом?

— Я точно не знаю… — Виконт пожал плечами. — После того как вы отбыли, я сразу покинул замок. А что с ним должно было случиться? С такими ранами не живут. К тому же я больше никогда о нем не слышал и не встречал. Хотя подождите… — Гастон вдруг задумался. — Кажется, я припоминаю, как его люди кричали, что надо бы лекаря: мол, что-то долго барон в агонии бьется. Никак не хочет помирать. Да, точно так и было.

Я молча сжал кулаки. Из-за отсутствия других свидетельств придется считать, что Монфокон все-таки живой. А если он живой, то теперь многое можно объяснить. В том числе и смерть Матильды…

Разговор ожидаемо скомкался. Я ограничился парой ничего не значащих фраз, еще раз пообещал отпустить виконта в Нанте и покинул плотницкую. Настал черед посла — его и его служанку, считай, любовницу, тоже разместили с неким намеком на удобства в баталерной, вотчине ван Рииса.

— Это возмутительно! — Посол уже успел убедиться, что его не собираются убивать и всячески тиранить, поэтому попытался качать права.

Но я как раз не был настроен с ним миндальничать. Настроение не то, да и вообще вопрос с судьбой посланника уже решен. Нет, топить я его не буду, а просто передам своим патронам из инквизиции для дальнейшей «разработки». Ну а дальше… а дальше мне плевать. А пока он в полной моей власти. А посему…

— Да как вы смеете… — продолжил напускать гонору посланник. — Я вам ничего не скажу…

Я кивнул Аскенсу, и в то же мгновение громадный кулак профоса, со свистом описав дугу, воткнулся в солнечное сплетение послу, в буквальном смысле приподняв его и зашвырнув в угол.

Тоненько завыла служанка. Клере заперхал, согнулся в три погибели и выпростал на пол луковый суп, которым давеча его потчевали. М-дя…

— Девку заберите. — Я помолчал, дожидаясь, пока женщину вытащат. — Клере, ежели мы с вами вот прямо сейчас не найдем общий язык, я прикажу вас четвертовать. Ну как, желание побеседовать появилось?

Появилось… Да такое, что я был вынужден удалить всех посторонних из каморки. Слишком уж деликатные сведения сообщал посланник. Чрезвычайно осведомленным оказался, сукин сын, в фаворе был у Паука. Но вот беда — я пока не знаю, что с этими сведениями делать. Мысли-то есть, но… но тут надо все просчитывать досконально, со знанием нюансов европейской политики. К примеру, можно легко устроить переворот при британском дворе, но во что он выльется для Бургундии? И вообще, в масштабе Европы? То-то же… Поэтому пусть де Бургонь сам решает. А я действую по старому плану. Ах, да…

— Про некого барона Гийома де Монфокона слышали? У него еще может быть большой шрам на шее.

Посланник наморщил лоб в раздумье и через некоторое время кивнул мне:

— Его величество гневался на оного дворянина. Речь шла о каком-то неправильно выполненном поручении или об ослушании… увы, подробностей я не знаю. Даже был приказ схватить его и заключить в темницу. Хотя до этого барон был в определенном фаворе. Но он успел скрыться. Это было… было где-то года три назад. Может, больше. Что с ним сейчас и где он, я не знаю. И да, у него уродливый шрам на шее, и еще барон сипло говорит. Наверное, из-за шрама…

Еще порасспрашивал посланника и выяснил, что вопрос Арманьяков при дворе уже давно не обсуждается, считается закрытым навсегда, а Монфокон выполнял для Луи какие-то конфиденциальные поручения, большего Клере не знал.

Ну что же, теперь сомневаться не приходится: факт того, что этот урод остался живым, окончательно подтвержден. А значит, последуют еще покушения… Черт! Но как я тогда умудрился промазать?! Как?..

Ломая над этим голову, оставил в покое посла и вернулся к себе в каюту. Так и подмывало надраться вусмерть, но все-таки сдержался. Впрочем, наверное, зря… Давно подозревал, что клятый барон остался жив, даже свыкся с этой мыслью, но, когда все окончательно подтвердилось, оказался не готов к этому. Вернее, готов, но потрясение все равно оказалось слишком сильным…

Дабы все-таки не дорваться до бутылки, устроил себе суровую тренировку, во время которой загонял до седьмого пота и своих пажей, и оруженосцев Логана. Потом долго чистил броню и правил оружие. Пока этим занимался, наметил план действий по Монфокону. И окончательно успокоился. Девочек моих он уже не достанет, в Гуттене остался командовать охраной Клаус. А парень подходит к делу более чем ответственно, так что теперь даже мышь туда не проскочит. Ну а чуть позже сам займусь уродом вплотную и, клянусь предками бастарда, больше не оплошаю.

Спал на палубе, благо погода не препятствует. Просто… просто после смерти Матильды я никак не могу решиться на близость с Земфирой. Слишком свежо еще горе. Сирийка вроде как понимает… может быть… наверное…

А вообще… Вообще, мне плевать…

Но в одиночестве побыть не дали. Приперся Логан, бросил на палубу тюфяк и устроился ночевать рядом. И принялся по своему разумению утешать сюзерена — видимо, понял, что я здорово не в себе. Хоть убей — не понимаю, чем меня могут утешить рассказы про его двоюродного дядьку, сменившего за свою жизнь пятнадцать жен? Вот же остолоп…

Хотел его прогнать, но не прогнал; так и лежал, стиснув зубы и матерясь про себя. Весь опустошенный, злой и уставший как собака. Но, как ни странно, бубнеж шотландца подействовал, и я сам не заметил, как заснул…