Эхо войны - Дмитрий Заваров Страница 23

Опрометчивая, конечно, клятва. И, наверное, невыполнимая. Но Хирург смеяться перестал – и то ладно. Странный он все-таки человек, мутный. Куда как проще вон с ребятами. И безопаснее, если уж на то пошло. Во всяком случае, скальпелем от тоски не полоснут.

– Скажи, Чапай, – невпопад встреваю я в беседу друзей. – А как ты угадал, что в Минске будут выжившие?

– С чего ты взял, что это я угадал? – хитро щурится сталкер.

Есть у него такая привычка: глядеть на собеседника, многозначительно прищурившись. И так смотрит, будто что-то про тебя знает, или весело ему наблюдать за твоими потугами выглядеть умным.

– Бабай… доброй дороги ему… сказал, что это ты велел ловить минские частоты.

– Давай помянем, – предлагает Чапай.

Чекист уже протягивает готовые стаканы. Пьем не чокаясь. Молчим. Но меня с мысли не собьешь, я хоть и пьяный, но тему держу уверенно. Так что придется Чапаю, как бы он там ни щурился, колоться.

– Ну так что про Минск? – напоминаю я.

– Это долгая история, – говорит он.

– Я не спешу.

– Ну хорошо… Легенду про Армаду знаешь?

– Про кристалл, стоящий на Станции, который желания исполняет?

Чекист фыркает, но я на него внимания не обращаю. Я вообще понял, что у этой неразлучной парочки Чекист отвечает за силовое воздействие. Все, что касается умственной работы, – это к Чапаю. Так что пусть фыркает, я даже не обижаюсь.

– Это детский вариант легенды, – усмехается в усы Чапай. – А есть еще взрослая. Согласно ей, именно в Зоне находится некий информационно-энергетический центр Земли. Точнее, Зона образовалась на месте этого центра. Зона – это то ли защитная реакция, то ли результат сбоя в программе, ошибка, возникшая из-за неумелой попытки воздействовать на этот центр.

С этой теорией я тоже знаком. Непонятно, правда, при чем тут Минск… Чекист с кряхтением встает, уходит за пределы светового круга, возвращается с охапкой хвороста, подбрасывает в огонь. Пламя набрасывается на свежую пищу, поднимается вверх: из темноты ангара проступает пучеглазая, покрытая коростой облупившейся краски кабина вертолета. Становится жарко, я пробую отодвинуться подальше, но чуть не падаю – с координацией движения определенные нелады.

– Какой-то мрази очень хотелось добраться до этого центра, – говорит Чапай. – В первый раз рвануло «предупредительным». И образовалась Зона. Но мразь не успокоилась. Мразь – она всегда считает себя умнее всех. И тогда рвануло по-серьезному. В результате мы имеем то, что имеем.

– Сталкеры тоже пытались добраться до твоей Армады, – напоминаю я.

– А, фигня все это! – отмахивается Чапай. – Даже если бы добрались. Мы Армаде так же опасны, как комар танку. Ты, кстати, верил в Исполнитель желаний?

– Не то чтобы прям уж в Исполнитель…

– Ну вот. Мы с Чекистом тоже. Больше из любопытства лезли. Но тем не менее в этой легенде есть логика. Если предположить, что Армада – некий пульт управления информационным полем Земли, то она в определенном смысле действительно может исполнять желания. Во всяком случае, те, кто устроил тут Зону, тоже предполагали нечто подобное, но подход у них был очень серьезный.

– Про подземные лаборатории слыхал? – спрашивает Чекист.

– Приходилось.

– А вот мы там были.

– И чего там?

Я смотрю на Чекиста и вижу, что он тоже начинает колыхаться в потоках горячего воздуха. Если учесть, что смотрю я на него не через костер, то на жар пламени эффект списать не получится, все дело в парах алкоголя. Ну и пусть, зато хорошо сидим. И беседа интересная. Под такую беседу можно еще пару банок уговорить. С пьяной щедростью решаю угостить ребят односолодовым, двадцатилетним. Но пусть сначала кончится коньяк, чего раньше времени бегать.

– Ничего толкового в лабораториях нету, – морщится Чапай. – Не дураки они. Что смогли, вывезли. А что не смогли… до того и сталкерам не дотянуться. Но дело не в этом. Как фольклор представляет Армаду?

– Ну, это…

Вопрос застает врасплох. Я как раз вспомнил свою ходку с покойным Буром в одну из таких подземных лабораторий. Еле ноги унесли, до того жуткое место. А вот Чекист с Чапаем, вишь ты, не в одну такую лазили. Упертые товарищи.

– Поплыл парень, – радостно заявляет Чекист.

– Не-не, нормально все!

Машу рукой, при этом понимаю, что сейчас выгляжу еще пьянее, чем есть. А так всегда: как только тебя назначают пьяным, все, что ни сделаешь, работает в пользу этой версии.

– Просто вспомнил тут… про лабораторию одну, – поясняю я. – А Армада – это такой кристалл, в форме двойной пирамиды, он под Станцией находится, в подвале.

– Во-от! – Чапай тычет в меня пальцем сквозь костер. – Пирамида. У меня сейчас карты с собой нет… Короче говоря, в Зоне было много лабораторий. Но существовало четыре основных. Если посмотреть на карту, расположены они ровно по сторонам квадрата с центром на Станции. Понимаешь?

– Чего понимаешь? – не понимаю я.

– Пирамида, она тоже квадратная, – веско вставляет Чекист.

– И квадрат квадратный, – возражаю я. – А треугольник треугольный. А круг…

– Знаешь, как я угадал, что в Минске будут выжившие? – перебивает Чапай.

Я сразу затыкаюсь, и он, удовлетворенно кивнув, продолжает:

– Лаборатории стоят симметрично. По граням пирамиды. Эпицентр Взрыва располагался на месте Станции, где теперь озеро. Так?

– Так.

– А ты знаешь, что последствия Взрыва разные в зависимости от направления? Если смотреть в сторону Киева, то там никаких разрушений, дома стоят практически не поврежденные, но все живое исчезло, превратилось в пепел. В сторону Москвы – наоборот: максимальные разрушения, но и тела никуда не делись – горы трупов, как после атомного взрыва. Если возьмем направление на Воронеж…

– Давай не будем про ту сторону ночью, – прошу я.

– Пожалуй, – соглашается Чапай. – Но мысль уловил, да? Есть четыре направления с разными видами последствий. Они четко соответствуют граням пирамиды, если сориентировать ее по лабораториям. Выходит, что пирамида чуть смещена относительно сторон света… Но это сейчас к делу не относится. Есть еще одна закономерность. Я специально выяснял у всех, кто прибился к нам с Большой земли, где их застал Взрыв… Короче говоря. Если разместить нашу предполагаемую пирамиду на карте и провести от ее ребер линии – мы увидим, что все наши приблудные в момент Катастрофы находились ровно по этим линиям. То есть они выжили, потому что попали на стык граней – в «мертвую зону», где не было излучения Взрыва. На местности это получаются полосы шириной не больше километра. Понял? И одна такая полоса пересекает пригород Минска. Так что, друг мой, я не угадывал, что белорусы выйдут на связь. Я знал это.

– Голова! – определяет Чекист и снова разливает по стаканам.