Каменный век. Книга 5. Народ Моржа - Сергей Щепетов Страница 23

Работа с железом была почти прекращена, когда от несчастного метеорита остался бесформенный шматок килограммов в десять весом. Основная масса металла ушла, конечно, на клинки пальм. Обращаться с этим оружием учили каждого молодого воина, но основной комплекс тренировок остался классическим, хоть и модифицированным – с использованием палицы, копья и дротиков. «Магия» этих самых дротиков, которой в совершенстве владели имазры и аддоки, не могла, конечно, оставить равнодушным руководство лоуринов – в обиход вошли новые кремневые наконечники и метательные крючья – копьеметалки. Могучие парни-питекантропы, обожающие участвовать в тренировках, но совершенно неспособные к рукопашной, осваивали пращи-ложки. Некоторым из них в деле метания валунов и булыжников удавалось достичь немалых успехов.

В общем, Семену пришлось признать, что с объявлением об окончании каменного века он погорячился. Несколько десятков железных рыболовных крючков и наконечников для арбалетных болтов он сделал своей личной собственностью, после чего заявил Головастику, что впредь изготавливаться будут лишь инструменты для обработки кости и дерева, да и то лишь по мере надобности. Начальника кустарного производства это вполне устроило – он давно уже сменил увлечение металлом на кость (бивень) и керамику. По-видимому, эти материалы давали больше простора для претворения в жизнь его фантазий.

«Ремесленная слободка» на берегу реки близ поселка лоуринов медленно, но неуклонно разрасталась. С появлением и развитием меновой торговли статус ее сделался высоким, но неопределенным. Посвящения в воины Головастик так и не прошел, а потому, будучи уже вполне взрослым мужчиной, формально оставался подростком. Это, впрочем, не мешало ему твердо руководить тремя, если не больше, десятками людей, копошившихся в вигвамах и полуземлянках «слободки». С вождем и старейшинами Головастик благоразумно не конфликтовал, но последним давно уже стало ясно, что он без них обойтись может, а вот они без него, пожалуй, уже нет.

Продукция мастерских поступала в распоряжение старейшин, что их вполне устраивало. По негласной договоренности за это мастеровые должны быть всем обеспечены в достатке – начиная от материалов и кончая едой. На «заводскую» территорию со своими указаниями вождь и старейшины не лезли, но категорически требовали сохранения монополии племени на всякие «магии». Это было тем более актуально, что в мастерских оседало все больше и больше иноплеменников– неандертальские «старухи», двое мальчишек-имазров, которые ради возможности работать с глиной готовы были отказаться даже от посвящения в воины, однорукий старик-аддок – феноменальный резчик по кости. Последний прибыл на торг вместе с сородичами, пообщался при помощи жестов с Головастиком и остался в поселке, точнее, в мастерской, где и жил, постепенно осваивая язык лоуринов.

Жилище Семена, наспех собранное когда-то из промороженных бревен, так и осталось кривобоким сооружением весьма неэстетичного вида. Прямоугольный сруб, лишенный даже крыльца, сверху прикрывала односкатная крыша, поднятая на столбах над последним венцом бревен. Потолок жилого помещения одновременно являлся и полом второго этажа, который представлял собой по сути смотровую площадку с обзором в 360 градусов. Когда там перемещался дозорный, тонкие бревна под его ногами прогибались, поскрипывали, на головы (и в миски!) обитателей первого этажа сыпался всякий мусор. Кое-какие усовершенствования – самые необходимые – Семен все-таки ввел, хотя времени на них у него почти не было.

Как только бревна слегка просохли, щели между ними Семен проконопатил мхом. Соорудить печь методом «волевого штурма» не получилось – он ее достраивал и улучшал целый год. Процесс сильно осложнялся тем, что каждый конструкционный элемент, под условным названием «кирпич», приходилось изготавливать индивидуально «врукопашную». В итоге сооружение мало напоминало (точнее, совсем не напоминало!) русскую печь, а представляло собой, скорее, некое подобие полузакрытого очага или камина. Больше всего Семен намучился с трубой. Вывести ее сквозь крышу у него не хватило ни сил, ни терпения. Она заканчивалась примерно в метре над полом второго этажа, то есть дым поступал сначала на смотровую площадку под навес, а уже потом в окружающее пространство. Против всех ожиданий это оказалось довольно удобно: дозорным дым почти не мешал, а зимой они могли греться у трубы. Чтобы продукт (дым) зря не расходовался, над самым жерлом к крыше привязали слеги и стали вешать на них куски мяса и рыбу. То и другое, конечно, не столько коптилось, сколько покрывалось сажей.

К дальнейшему обустройству своего быта Семен смог приступить лишь после того, как стали возвращаться выпускники его школы, прошедшие посвящение. Переложив на их плечи часть своих обязанностей, он получил некоторое количество свободного времени и стал вновь творить.

«Все в мире, как известно, относительно: три волоса на голове – мало, а в супе – много. Кто-то страдает из-за того, что носит слишком мелкий жемчуг, а кто-то из-за того, что вынужден есть слишком жидкий суп. В девяностых годах двадцатого века в родной стране происходили бурные события. Что стало их главным результатом на субъективном, так сказать, уровне? Политическая свобода, возможность „делать бабки" и „рубить капусту"? Для кого-то – да. А для широких слоев женского населения, как заметила одна писательница, главный результат – это появление в обиходе всевозможных тампаксов и гигиенических прокладок вместо ваты. Едем дальше: что можно считать главным достижением городской цивилизации – на бытовом, конечно, уровне? Супермаркеты? Космические корабли и компьютеры? Не смешите меня! Тогда что же? Пусть спорят со мной утонченные интеллектуалы, полагающие, что газеты предназначены только для чтения, но я считаю, что главное достижение цивилизации – это… Да-да, это – унитаз! А еще – душ! Всевозможные последствия, проистекающие из этих изобретений, умом сразу не понять и аршином, даже общим, – не измерить!

Тысячи и десятки тысяч лет люди без этого обходились и – жили. Другое дело, что это была за жизнь?! Ну, может быть, где-нибудь в тропиках… В общем, будем исходить из того, что унитаз со сливным бачком – это венец и итог цивилизации. Но мы-то здесь находимся даже не у истоков этой самой цивилизации, а еще дальше! Эволюция данного сантехнического прибора была долгой, его функционирование возможно лишь при наличии соответствующей инфраструктуры – водопровода и канализации. Роль последней на ранних этапах выполняли улицы средневековых городов, на которые люди гадили из окон…

Так что же, смириться?! Опустить руки? Отнести „самую высокую" мечту к разряду несбыточных?! Помнится, один пролетарский писатель очень красочно воспевал экзотическую разновидность психического расстройства – „безумство храбрых"…

Значит, вперед! Будем гордо реять! При этом, верность заветам социализма мы сохраним и принципами не поступимся: санузел сделаем маленьким, совмещенным и расположим его, конечно, рядом с кухней, она же – столовая».

Приспособление, которое на сленге сантехников называется «горшок», Семен собственноручно вылепил из глины во время своего посещения поселка лоуринов. Это оказалось совсем не простым делом, особенно в той части, которая должна играть роль сифона. Во время следующего визита Семен соорудил некое подобие раковины для мытья рук и посуды. Позже по его эскизу в мастерской Головастика было изготовлено два десятка трубчатых глиняных сегментов, которые после соединения друг с другом должны были изображать фановую трубу.