Легионы-вперед! - Игорь Агафонов Страница 23

Красс только пожал плечами, все произошедшее его позабавило. «В наши дни в Сенате бывало и повеселее», — подумал он.

Амфитетр Флавиев был полон народа. Ждали начала игр. И не какой-нибудь жалкой травли зверей, что изредка здесь устраивались, но настоящих гладиаторских боев, которых Рим не видел уже около сотни лет. Пятьдесят тысяч человек заполнили скамьи амфитеатра, значительную часть из них составляли легионеры Красса, успевшие уже погулять в тавернах, оставив там немалую часть своего жалованья. Много было и римских граждан, жаждавших посмотреть на невиданное зрелище. Мест всем желающим не хватило, и разочарованные неудачники толпились у входов в надежде хоть как-нибудь прорваться внутрь. Среди скамей сновали расторопные торговцы, предлагая еду и прохладительные напитки. Всюду слышались разговоры, сливаясь в один неумолчный гул огромной толпы.

Лучшие места занимали сенаторы, чиновники и офицеры, здесь же сидели Красс и Антемий, благосклонно улыбаясь доносившимся сюда восторженным возгласам римлян, до крайности довольных щедрыми раздачами хлеба и денег, а теперь предвкушавших невиданное зрелище. Торжественное заседание Сената прошло без происшествий, если не считать скандального появления Пулина. Сенаторы единогласно вынесли благодарность спасителям Рима, присвоили Крассу звание «отца Отечества» и утвердили его назначение военным магистром. Кроме того, они провозгласили Гундобада врагом Рима, лишив его звания военного магистра Галлии. Под конец Красс несколько подустал от их славословий и был рад, когда заседание окончилось, и все они направились в амфитеатр. Сидя в своей ложе, Красс время от времени поглядывал на места, где сидели Публий и Алипия — дочь Антемия, недавно ставшая вдовой Рицимера. «Хорошая девушка, — думал он. — Красива, умна — чего еще надо? Они составят прекрасную пару, не понимаю Публия…» Он еще раз вспомнил их разговор. Едва они заняли места в императорской ложе, Красс подозвал к себе сына.

— Я хочу, чтобы ты присмотрелся к Алипии. Если император будет не против, ваш брак укрепит нашу связь с Антемием.

— Но отец! Ты забываешь, что я женат. А как же Корнелия?

— Ты смеешься? Вас разделяют пять сотен лет. Можешь считать, что ты свободен. Я бы сказал, сами боги захотели вас развести.

— Но я так не могу. Я люблю Корнелию и переживаю разлуку с ней. Неужели ты не понимаешь меня?

— Что значат твои чувства в сравнении с благом Рима? А для блага Рима этот брак необходим.

— Но зачем?

— Довольно, Публий! Такова воля твоего отца, и ты ее выполнишь! Мы еще вернемся к этому разговору, а пока иди к твоей будущей жене и постарайся ей понравиться.

— Хорошо, отец.

Красса обрадовало, что Антемий также отвел своей дочери место рядом с его сыном, хотя ни о чем таком они с императором еще не разговаривали. Возможно, он и сам подумал о выгодах подобного брака. Вот только молодые что-то не рады. «Эх, Публий, Публий, ну разве можно так вот молча сидеть рядом с такой девушкой? Дурак ты. Впрочем, это неважно. Если удастся договориться с Антемием, этот брак — дело решенное. Посмотрим лучше, что за зрелище приготовил нам Вер».

Этот бывший рудиарий, а ныне торговец, волею богов оказался в тот памятный день в войске Красса и, едва услышав о намечающихся играх, добился встречи с проконсулом, заверяя, что никто лучше него не сможет организовать бои. Конечно, за свои услуги он запросил немалую цену — посмотрим, оправдает ли он ожидания. Пора бы и начинать, публика ждет…

В ожидании начала игр Венанций в десятый раз пересказывал окружившим его друзьям историю своей встречи с Крассом и то, как он, выполняя его поручение, героически прорвался в Рим сквозь кольцо солдат Рицимера. Патрицианская молодежь слушала его с горящими глазами, сжимая кулаки и не забывая исправно прихлебывать вино.

— Клянусь карой небесной, ты счастливчик, Деций! — говорил Гай Азилий. — Так ты теперь военный трибун в легионах Красса?

— О том я вам и говорю. Завтра мы выступаем в поход на Гундобада. Варвары, что все еще топчут Италию, разбегутся, едва увидев значки легионов. А там — Галлия, за ней — Испания, римский орел вновь развернет крылья над миром, друзья!

— Да, это великое чудо, — задумчиво сказал Цецина. — Но ты чересчур увлекаешься, Деций. Положим, Гундобада изгнать из Италии будет нетрудно. Но Эврих очень силен. Мой дядя, что ныне живет в Арелате, рассказывал, как многочисленны и сильны в бою готы. И не забывайте — ведь всего год назад наша армия была ими разбита, тогда же погиб Антемиол, император до сих пор оплакивает сына…

— О чем ты толкуешь? Тогда в Галлию вошли германские наемники, что они там могли навоевать? Теперь же готам предстоит встретиться с римскими легионами. Посмотрим, как это понравится Эвриху!

— А, вот ты где, Деций!

Они так увлеклись беседой, что не заметили, как к ним подошел одышливый старик в сенаторском одеянии в сопровождении молодого патриция. Венанций тут же встал и слегка склонил голову.

— Вернулся в Рим и даже не навестил отца. Как же это ты так?

— Но у меня было много дел, я собирался…

— Собирался. Вот так всегда, молодежь совсем не уважает родителей. Только твой брат и остается мне надежной опорой. Ну, раз уж я тебя отыскал, не уделишь ли ты мне немного времени?

— Конечно, отец.

Они отошли немного в сторону. Венанций едва успел поприветствовать брата, как отец заговорил с ним недовольным тоном:

— Правда ли то, что я узнал сегодня? Ты собираешься в поход с армией? Да еще получил какое-то звание в легионах Красса?

— Правда.

— И я узнаю это от посторонних людей! Но как же твоя служба при императоре?

— Я остаюсь его представителем в армии Красса. Он ведь стал теперь…

— Знаю. Я был в Сенате. Его назначили военным магистром. И все же зачем тебе военная карьера? Подобает ли это молодому человеку? Ты вот-вот уже должен был стать сенатором, а там перед тобой открываются блестящие перспективы, ты мог бы стать консулом, а со временем и префектом Италии, повторив мой путь, скажу тебе, не самый плохой!

— Я знаю отец. Тебя уважают в Сенате и все признают твои заслуги перед Римом и императором. Но нас ждет война, и место мое в легионах. Ты разве не знаешь — римская армия возродилась, восстав из мглы веков! Так какой же римлянин…

— Оставь эти речи! Война — дело варваров, дело же римлянина — государственная служба. Ты напоминаешь мне своего дядю. Он так же бросил Рим ради того, чтобы нести слово Божье варварам на далеких границах. Но он хоть в битвы не рвался.

— Я не согласен с тобой. Судьба Рима решится на поле сражения, могут ли чиновники отстоять Рим в бою? А если нет — какова им цена?

Слыша такие речи, старый сенатор только покачал головой:

— Такие речи пристали неразумному ребенку, но не сыну Цецины Деция Базилия. Делай как знаешь, я подожду, когда ты одумаешься. Мне пора в ложу, но я надеюсь еще увидеться с тобой до твоего отъезда из Рима.