Госпожа победа - Олег Чигиринский Страница 23

— Мне все равно.

— Он собирается выдать вас СССР. Если он сейчас одержит верх, вам конец.

— Мне все равно.

— Неужели? Вам так охота повторить путь Пауэрса? Только вряд ли вас обменяют, Арт. Таким, как вы, в Союзе прописывают девять граммов свинца.

— А в Крыму — два куба пентотала.

Флэннеган покачал головой, открыл дверь, оглянулся…

— Следуйте за мной.

* * *

Первым, закончив читать протокол, нарушил молчание главком:

— Пожалуй, мне стоит сложить с себя полномочия… Я не знаю… Честное слово, не знаю, как работать с ненормальными…

— Полковник! — крикнул Старик.

Верещагин скверно улыбнулся.

— У меня те же проблемы, господин главнокомандующий. Те же самые.

«Все, понеслась душа в рай», — подумал Воронов. Басманов не знал, на что напрашивается… Может, Верещагин и понимал, что такое субординация. Тот дикий коктейль, который вогнали ему в вену, не понимал.

— Не время для изящных пикировок, капитан. — Клембовский скомкал свою копию протокола и швырнул ее под стол. — Мы имеем… то, что мы имеем. Никаких дальних планов разведслужб. Никаких перспектив. Затяжная война с Советским Союзом, развязанная по прихоти каких-то…

Волынский-Басманов оттолкнулся от стола и на своем кресле отъехал чуть в сторону.

— Я одного не понимаю, Верещагин: на что вы рассчитывали? Вот лично вы? На эфемерные планы Востокова относительно политических перестановок в Кремле? На помощь инопланетян?

Капитан поднял голову и, глядя Басманову в глаза, просто ответил:

— На вас. На ваши знания, полученные в Вест-Пойнтах и Сандхерстах. На ваш опыт. На ваш здравый смысл… На верность присяге… Я крепко рассчитывал на вас, господа полковники. И, видимо, крепко просчитался. Вы полное дерьмо.

— Вы… отдаете себе отчет, где находитесь? — голос Салтыкова надломился от ярости.

— Полностью. Мне нравятся эти военные, которые боятся воевать. Не можете привыкнуть к тому, что решения приходится принимать самим и ответственность брать на себя? Пора уже начинать. Ну зачем вам какие-то инструкции от Востокова или Чернока? Что мешает вам сейчас взять и победить? Чего вы боитесь?

Его не перебили ни единым словом только потому, что полковники онемели от такой наглости.

— Мы… Ах вы… — очнувшийся первым Клембовский побагровел. — Девять миллионов мирных жителей! Которые законно, путем всеобщего голосования объявили о присоединении! Которые не хотели никакой войны! И которые гибли в собственных домах — иногда от наших пуль и снарядов! По вашей вине, Верещагин! На советском побережье осталось восемь дивизий! Против наших четырех! Я не знаю, как сейчас готовят офицеров в Карасу-Базаре, если выпускники не знают арифметики!

— Не держите меня за идиота, ваше высокоблагородие… — Верещагин встал, оперся руками о стол. Поза доминирования и агрессии. Кой черт, устоять бы на ногах. Очень неприятно будет окочуриться в присутствии господ командующих. Господи, какой яркий свет… — Эту войну нельзя выиграть военными методами. Она выигрывается методами политическими. Так что начинайте мыслить как политики. Давление через ООН, использование агентов влияния в СССР, шум на все мировое сообщество… Военная помощь НАТО. Пообещайте им присоединение к блоку…

— Превратиться в НАТОвский непотопляемый авианосец? — спросил Кутасов.

— Нет, лучше в дачный поселок для советской партийной элиты. В Крымскую АО в составе Грузинской ССР.

— Да вы Наполеон, капитан…

— Черт, считайте меня кем хотите! Расстреляйте, повесьте — мне все равно, но сделайте же что-нибудь!

— Насчет расстрела — это дельная мысль… — буркнул Клембовский.

— Ну что ж, господа, я думаю, все ясно, — сказал князь Волынский-Басманов. — Личные амбиции отъявленного авантюриста привели к гражданской резне. Желание отомстить за отца, своего рода Эдипов комплекс — это в данном случае понятно. Но непростительно. Тем более непростительно участие в грязном сговоре ОСВАГ и КГБ. Развязывание войны. Предательство интересов России… У нас осталось очень мало времени, чтобы исправить содеянное безумцем.

— Полковник! — предупреждающе крикнул Адамс.

Князь повернулся, но не в ту сторону, в которую было нужно. Он обернулся на голос, и мгновенье спустя сообразил — не туда!

Пять шагов разделяли Волынского-Басманова, сидевшего во главе стола буквой «П», и Верещагина, стоявшего у подножия. Эти пять шагов Арт преодолевал целую вечность, как последние пять шагов до вершины К-2. Целую вечность он шел через белый мрак, застивший его глаза, пока одно из розовых пятен над столом не оформилось в лицо Главнокомандующего.

Но это была быстрая вечность, и никто из полковников не успел даже встать.

Он знал, что сейчас свалится. И знал, что перед тем, как свалится, врежет Басманову, а дальше будь что будет. Есть предел терпению. Есть предел всему.

…Скачу в Карасу-Базаре для Волынского-Басманова…

Два шага. Волынский-Басманов заслонился рукой.

…Африка, сэр… Упрямая старая коза, губы — как подметки…

Шаг. Шевардин махнул через стол.

…Арт… Сделай люфтэмболию… Я не смогу жить калекой…

Поздно. Он подхватил со стола графин и направил удар точно в породистое, благородно увядающее лицо князя.

Удар опрокинул того вместе с креслом. Шевардин схватил пустоту: Арт упал на колени возле стола, хватаясь за край. Дыхание рвалось хрипом, все тело сотрясала дрожь.

— Боже мой, — Салтыков охнул. — Охрана!

Охрана, как и все остальные, думала, что капитану и карандаша не поднять. Химия, господа, очень забавная наука…

— Врача! — гаркнул казакам Шевардин.

Полковник Басманов задыхался в луже воды и собственной крови, царапая руками левую сторону груди.

— Сердце, — сообразил Клембовский. — Где чертовы врачи?! Он сейчас умрет!

— Я не хотел, — еле ворочая языком, сказал Арт.

Охранники подняли его на ноги.

Князь Волынский-Басманов замер. Лицо больше не кровоточило.

— Пульса нет… — Берингер, стоя на коленях возле полковника, рванул его мундир, полетели пуговицы. — Сердце не бьется.

«Бог мой, — понял Арт, — я же убил его…»

— Смотрите, — голос Салтыкова дрожал. — Смотрите, что вы наделали!

— Не надо меня бить, — прошептал капитан. — Я больше не могу…

Он еще понимал, что мелет не то, но не смог поправиться: сознание выскользнуло, как хрустальный шар из мокрых пальцев, и разлетелось на сотню кусков.

— Унесите его, — приказал Воронов. — Госпиталь, палата 4-С.