Цена империи. Выбор пути - Влад Тарханов Страница 23

Сегодняшний срач случился из-за принятия новой кораблестроительной программы 1884 года. До этого урезанная программа 1881–1882 года была выполнена, хотя и с огромным трудом. Я до сих вспоминаю спуск на воду крейсера «Дмитрий Донской». Сначала пришлось выдержать сумасшедший крик «как это возможно, чтобы на корабле не было парусного вооружения?», стерпел. В итоге, я помню, что модернизация этого крейсера включала и лишение его парусных причандалов, что дало ему полтора-два узла скорости в плюс. Так что паруса сразу в минус, а мачта для флажных сигналов может быть небольшой, главное, не накосячить с радиостанциями. В общем, в день спуска «Дмитрия Донского» со стапеля были обнаружены заряды динамита, расположенные по левому борту корабля в его трюмах. Хитро была сделана система активации этой системы — она должна была прийти в действие с момента, когда корабль покинет стапель. Потом серия небольших взрывов, пробоины, в которые хлынет вода и крейсер должен был завалиться и затонуть. Это отметились социалисты-революционеры. Один из них работал на верфи в качестве мастера, вот он и смог все «устроить». И только бдительность жандармов и строгое выполнение протоколов безопасности помогло избежать трагедии и позора.

Были построены четыре крейсера такого типа. На их вооружении было четыре восьмидюймовые пушки Бринка в 35 калибров в двух двухорудийных башенных установках и восемь барбетных шестидюймовок аналогичного калибра, плюс по четыре 2,5 дюймовых пушки Барановского для десанта. Корабль имел броневой пояс до 152 мм и бронепалубу. Главной особенностью было использование компаунд-машины тройного расширения пара, каждая по 7000 л.с., в итоге это дало скорость крейсера в 19,5 узлов. Были спущены на воду и два броненосца береговой обороны — тихоходные, с мощной броней и достаточно серьезным вооружением. По шесть двенадцатидюймовых орудий в 35 калибров (совместная разработка Бринка с концерном Круппа) в башенных установках, и двенадцать шестидюймовок в башнях и барбетах.

За это время Крамп построил верфи в Романове-на-Мурмане, Владивостоке и Николаеве-на-Амуре. Эти верфи пока что начали лепить небольшие корабли пограничной охраны, канонерские лодки, тральщики и катера-морские охотники для борьбы с контрабандистами. Во Владивостоке и Романове планировалось заложить миноносцы. И вот тут поднялся хай! Хотели строить массово крейсера на новых верфях, а на старых — исключительно броненосцы, и пачками! И насрать на то, что мы не имеем достаточно качественной брони, что денег этот флот сожрет немеряно, а построенные корабли очень быстро устареют, быстрее, чем будут введены в строй. Наши великие адмиралы дошли до того, что рекомендовали мне сократить социальные программы: переселенческую и все поддержки рабочих и контроля за предпринимателями, чтобы освободившиеся деньги отдать в их умелые руки, а заодно ввести новый налог на строительство флота, небольшой такой… И вот тут я вскипел!

Что-то с адмиральской фрондой надо было делать! Но чтобы не рубить с плеча, я решил все-таки взять более глубокую паузу. И сказал, что переношу совещание на два дня. Мне вручили меморандум господ адмиралов. Ага! Вот и их хотелки в письменном виде, ничего лучше и придумать невозможно! Надо сказать, я сам виноват в этой ситуации. Давно надо было всю эту шваль под шпицем обновлять, отправлять в отставку, ссылать на берега Мурмана окуней ловить в Ледовитом океане. А ведь был звоночек с этим гвардейским экипажем! Все время до флота руки не доходили. А ведь ВМФ — это наше все. Береговая линия огромна. Оборонять страну без надежного прикрытия береговой линии — невозможно. И это все при том, что рассчитывать исключительно на свое кораблестроение — почти нереально. Качество и скорость строительства запредельно низкие! Силовые установки никак освоить не можем! Компаунд-машины тройного расширения заказывали у немцев просто потому, что сами с ними справиться не могли. Или строили бы их хрен знает сколько! Крейсера стояли бы железными остовами без начинки благодаря расторопности наших умельцев.

Стоп! Надо сменить негатив на позитив. Что у нас есть в позитиве именно сейчас? Кажется, есть одна идея! Поедем, посмотрим, правду мне написали али нет. Тут уже как повезет. Или разгневаюсь, и начну головы рубить, или меня отпустит и буду только отправлять в почетную отставку.

Литерный поезд ждал на станции. Быстро загрузившись в штабной вагон в сопровождении только адъютанта и охраны, отправился в Колпино, где на вокзале меня уже встретил Владимир Федорович Геймбрук, не так давно ставший начальником Ижорских заводов Адмиралтейства. Во времена Петра Великого светлейший князь Меншиков поставил тут лесопилку, дабы делать доски для строительства флота, который был нужен Великой России. Потом тут стали делать много чего нужного и полезного для флота, появились небольшие мануфактуры, которые во второй половине сего (девятнадцатого) века были взяты под руку Адмиралтейства и получили название Ижорские заводы. Тут собрали первые паровые вертикальные котлы для первых российских пароходов. В общем, это было одно из серьезных производств, столь необходимых империи. Меня же интересовал один из цехов, который был отдан на проектирование силовых установок. И ехал я сюда в тайной надежде, что что-то все-таки у них получилось.

—Владимир Федорович, меня сегодня интересует лаборатория двигателей. Надеюсь, вы никому о моём визите не говорили? Хочу увидеть рабочую обстановку.

—Ваше Императорское Величество, конечно, даже ротмистр Иванов-Холмский, что отвечает за секретность в сих цехах не в курсе.

—Ну что же, вот и посмотрим.

Цеха Ижорских заводов были разбросаны по живописным берегам одноименной реки, для удобства тут были прокопаны каналы. Один из оных мы пересекли через деревянный мост, чтобы выехать к одному из цехов, расположенных почти на окраине Колпино. Цех был огорожен высоким забором, у ворот находилась охрана, которая сейчас курила, пребывая в достаточно расслабленном состоянии. Но стоило карете подъехать, как самокрутки отправились на землю, постовые напряглись, взгляды стали внимательными, они тут же чуть-чуть сдвинулись, так, чтобы между ними было приличное расстояние. Я попросил Геймбрука оставаться в карете, а сам вышел. Одет я был в обычную шинель без знаков отличия.

—Милейший, мне к господину Кузьминскому, проводишь?— обратился я к охраннику, что был ко мне ближе всего. Среднего роста, примерно сорока лет, плотный, со шрамом на подбородке, в нем чувствовалась военная выправка, скорее всего, из ветеранов. Одет в старенькую, но аккуратную гимнастерку, поверх шинель так же как у меня, без знаков отличия, только попроще, солдатскую. Моя-то генеральская, сукно получше будет. Солдатик почувствовал, что перед ним не простой господин, вытянулся в струнку, после чего выпалил:

—Никак не могу, ваше превосходительство! Не имею права оставить пост.

—Тогда покажи куда идти,— смилостивился я над служивым.

—А пропуск у вас есть?— поинтересовался караульный.

—Нет…

—Тогда пропустить не смогу. Вам придется обождать, как Семен сбегает да господина ротмистра вызовет. Он вас и проводит. Если посчитает нужным.

Я усмехнулся. В это время из кареты вылез Геймбрук.