Лед под кожей - Вилма Кадлечкова Страница 23

Этот человек был странным. Он сидел за столом Лукаса, одетый в свитер Лукаса, и выглядел так, будто ему принадлежит вся квартира Лукаса. Величественно. Самоуверенно. Тем больше Пинки была растеряна.

Может быть, ее в нем так смущали его неестественно светлые волосы, гладко расчесанные и длинные, до пояса. Или же контраст между волосами и смуглым лицом – будто какой-то из этих цветов не был природным. Волосы пахли шампунем Лукаса так сильно, что запах дошел и до нее, хотя она к фомальхиванину не приближалась. «Не пугайся. У меня ночует мой друг», – сказал ей Лукас по телефону; но такого Пинки не ожидала. Она не могла понять, как у Лукаса мог появиться такой… друг. Боже, уже с первого взгляда у них не было совершенно ничего общего! Этот блондин будто относился к другому природному виду. Из всех контрастов самым большим был именно контраст между ними двумя.

Когда представлялись, ожидалось, что Пинки подаст Аш~шаду Лымаиилдану руку, но она не смогла решиться. Оправдавшись пакетами с покупками, она быстро сбежала на кухню разогреть пиццу, которую принесла, но коробки падали у нее из рук, а вино не хотело открываться. Но она еще не знала самого страшного.

Аш~шад Лымаиилдан умеет читать мысли.

Уже на следующее утро, за завтраком, Лукас упомянул это мимоходом, попивая кофе, будто само собой разумеющееся и человека здравомыслящего никак не касающееся. Пинки чуть не захлебнулась чаем. Так он обманщик! Шарлатан! Сумасшедший!

И Лукас, вероятно, тоже спятил, если ради него поехал в такой суматохе бог знает куда.

Пинки должна была с ним поговорить: спросить, правду ли он сказал и что все это значит; но Лукас на нее даже не посмотрел. Он был в своей стихии, поглощенный организацией и планированием.

«Боже, ну могли что-нибудь получше придумать», – крутилось у нее голове, пока она слушала их разговор. Но закрадывались и сомнения: «А вдруг он и правда умеет? Читать мысли? Ведь Лукас, очевидно, в это верит. Они оба верят. Для них это обычный факт».

Стоило Пинки допустить эту мысль, как мозг начал закидывать ее всем, о чем ей совсем не хотелось думать – начиная от пошлых шуток и небольших прегрешений до самого страшного. «Он знает о письме, – вдруг пришло ей в голову. Она бросила на Аш~шада взгляд, полный опасений. – Боже, что делать? Он знает».

Пинки отчаянно пыталась справиться с истерикой. «С другой стороны – какое ему дело? Это вообще его не касается. Ему невыгодно говорить об этом Лукасу.

Но он может начать меня шантажировать.

А разве ему что-то от меня нужно?»

Фомальхиванин ни разу не посмотрел ей прямо в глаза, будто и правда чувствовал страх, – это мог быть изощренный способ еще больше ее встревожить, но точно так же могло свидетельствовать о простом равнодушии. «Я, наверное, его не интересую, – думала Пинки. – Почти точно можно сказать, что ему все равно. Но что Лукас? После всех наших разговоров… после всех моих маневров ему наверняка любопытно. И он может просто спросить фомальхиванина». Может, фомальхиванин и не хочет вредить ей намеренно, но зачем ему ради нее лгать?

Убирая со стола, Пинки была готова к тому, что в любой момент Лукас незаметно отведет ее в сторону и заведет тот самый разговор, но он заявил, что ему нужно сделать пару звонков, а затем они поедут в город.

Этого Пинки ждать не стала. С невнятной отговоркой она схватила лыжную сумку и сбежала из дома.

Затем доехала до клуба своей команды, потому что больше не знала, где ей спрятаться. Там никого не было – девочки придут только завтра. Какое-то время она обдумывала, не пойти ли просто покататься; затем размышляла о том, что нужно позвонить Софии и сказать, что на обед она не придет; после подумала, что, наоборот, нужно ехать туда прямо сейчас и попросить у нее помощи; а в результате пришла к выводу, что ей все равно никто не поможет. Так что Пинки и дальше ходила по клубу туда-сюда и раздумывала, как сделать так, чтобы больше никогда не встречаться с фомальхиванином.

Боже, так не хотелось переезжать из квартиры Лукаса! Это было страшнее всего! Но и оставаться там она не могла.

«Да, я параноик, – заключила она. – И, к сожалению, ксенофоб… неприятно! Ну, хотя бы в расизме меня обвинить нельзя. И ведь Аш~шад по происхождению землянин, обычный человек. Он совсем не кажется таким чужим, как ӧссеане».

В этот момент ей в голову ни с того ни с сего пришла еще одна, куда более страшная мысль:

«Он такой же человек, как мы, а научился такому. Если телепатия действительно существует, нигде не написано, что у Аш~шада на нее патент! Такой навык может спокойно встретиться и на Земле. На Марсе. На Герде.

Быть может, на Ӧссе.

О письме уже давно может знать кто угодно».

Ее передернуло от ужаса. Пинки вдруг вспомнила ту ӧссеанку, которая заглянула к ней в гости и которую она про себя окрестила сланцевой кошкой. С простодушным доверием Пинки показала ей письмо, так как ее подкупило, что ӧссеанка знает все подробности, о которых сама Пинки ни с кем в жизни не разговаривала. «Ведь и „сланцевая кошка“ могла получить всю информацию не от старого профессора, как она сама утверждала, – задумалась Пинки. – Она могла вытащить ее из моей головы, увидев меня накануне в чайной».