Партизаны Столетней войны - Владислав Колмаков Страница 23

– Это что такое? – спросил Мишка, легонько пиная лежавшую на каменном полу конструкцию.

– Это пушка, господин Мишель, – угодливо изогнувшись, ответил начальник городского арсенала, которого звали Франсуа Бонье. – У нас их еще называют бомбардами, господин.

– Это пушка? – возмутился Мишка, презрительно фыркая. – Ты что нам тут какую-то дичь втюхиваешь? Нормальную пушку покажи, а не это недоразумение.

– Тише, Гризли, – пытаюсь я успокоить своего недовольного товарища. – А что ты тут хотел увидеть? Самоходную гаубицу, стреляющую высокоточными боеприпасами?

– Было бы неплохо, Рык! – буркнул Мишка, повернувшись ко мне. – Это же хрень какая-то, а не пушка. Где колеса и нормальный лафет, я вас спрашиваю? Где заряжание с казны? Эту бандуру придется с дула заряжать. Ты представляешь хоть, какая у нее скорострельность?

– Ага, а может, тебе еще и морду вареньем намазать? – перебиваю его гневные вопли я. – Бери, что дают. Сейчас тут все пушки такие вот убогие. Средневековье, одним словом.

– Это очень хорошая бомбарда, господа! – робко вклинился в нашу перепалку Франсуа Бонье. – Испанская. Привезена из Кастилии. Сейчас это одна из самых лучших пушек в Европе. Даже у тех же итальянцев бомбарды похуже, чем у испанцев. Из этой бомбарды практически не стреляли. Ствол у нее абсолютно новый. Я сам проверял.

– Проверял он, – пробурчал все еще недовольный Гризли. – Ты что, так уж хорошо в пушках разбираешься?

– Да, господин Мишель, – ответил начальник городского арсенала, подобострастно глядя нам в глаза. – Немного разбираюсь, чтобы полное барахло не покупать. А то ведь среди купцов сплошные жулики встречаются. Легко могут и обмануть. Я эту бомбарду сам лично покупал у почтенного Мигеля Родригеса, купца из Каталонии. Сам все проверил. Мигель меня ни разу не обманывал. Всегда качественный товар привозил.

– Хм, Франсуа, а ты сам-то из этой бомбарды стрелял? – интересуюсь я, рассматривая этот раритет антикварной артиллерии.

– Что вы, господин Андрэ, не стрелял конечно же, помилуй Господи! – в страхе всплеснул руками наш собеседник. – Это же страх божий все эти бомбарды. Я из них стрелять не умею. Да и никто в гарнизоне города Ле-Ман не умеет это делать. Вот и лежит эта пушка в арсенале без дела уже два года. Я как-то пытался поговорить о ней с господином капитаном. Но он наотрез отказался прикасаться к этой дьявольской штуке. И все остальные воины нашего города этого делать не хотят. Боятся.

– Значит, не стрелял, говоришь, – снова набычился Мишка, надвигаясь на съежившегося француза, как советский танк на Финляндию. – И как же после этого ты хочешь нам продать эту бомбарду? А вдруг она бракованная? Возьмет и взорвется при выстреле. С пушками такое часто случается, если там есть брак в стволе. И у тебя хватает наглости требовать с двух благородных шевалье аж пятьдесят ливров за эту бракованную бомбарду? Чтобы мы тебе заплатили, а потом нас убило при взрыве? Хочешь нам подсунуть непроверенный товар? Как-то это не по-христиански.

– Что вы такое говорите, господин Мишель? – залепетал сбитый с толку Франсуа Бонье. – Я ни о чем таком даже и не думал.

– Не думал, значит? – грозно нахмурился Гризли. – А ты докажи.

– Как? Как доказать, господин Мишель? – встрепенулся начальник арсенала.

– Мы твою бомбарду сейчас испытаем, – зловеще произнес Мишка, хлопнув Франсуа Бонье по плечу так, что тот присел от неожиданности. – В деле испытаем. Устроим ей пробные стрельбы. Так уж и быть. Я сам заряжать буду эту бандуру. А вот стрелять уже тебе придется. Вот и проверим, разорвет ли ее при выстреле или нет.

– Помилуйте, благородные шевалье! – завопил Франсуа, падая на колени. – Не надо! Я не могу стрелять из бомбарды! У меня жена и дети. Трое! Мне нельзя стрелять! Нельзя семью без кормильца оставить! Пощадите!