1918: Весна империи - Владимир Марков-Бабкин Страница 23

Могу весьма не понять.

Впрочем, я отвлекся.

В общем, теперь менялась вся философия нашего жилища, поскольку, помимо «взрослой части», то есть нашей с Машей личной квартиры, появлялась еще и «детская часть», которая включала в себя не только детские спальни и прочие игровые-учебные комнаты, но еще и комнаты, отведенные под гувернера и гувернанток.

Плюс помещения для приходящих кормилиц, воспитателей и прочих учителей. Так что размеры наших квартир повсеместно ощутимо увеличились. Как и хлопоты, с ними связанные.

Хотя во «взрослую часть» ход для всех по-прежнему закрыт. Это по-прежнему наше с Машей личное пространство.

– Государь, пора.

Я кивнул камергеру двора барону Евстафию Елизарову, по совместительству служившему при моей персоне камердинером и шефом личной тайной службы.

– Да, сейчас идем.

И, обернувшись к присутствующим в квартире, объявил:

– Дамы и господа, я всех вас благодарю. Все свободны.

Короче говоря, все вон, как говорил один персонаж.

Обслуга быстро ретировалась, а я, в сопровождении Евстафия, отправился за женой. И за детьми.

Улезко-Строганова, теперь уже баронесса, оценив с утра состояние августейшей пациентки, дала добро на «выписку домой» из «роддома» буквально на следующий день после родов. Почему я беру эти слова в кавычки? Хотя бы потому, что для «выписки» Маше потребуется проехать на кресле-каталке целых пару сотен метров из «роддома Порфира», который расположен просто в другом крыле дворца, в нашу личную квартиру в том же здании.

Да и сама новоиспеченная баронесса с необходимым дежурным персоналом также переедет в помещения поближе к нашей квартире. Благо под строгим наблюдением Маше с детьми придется находиться считаные дни.

В общем, само собой разумеется, все было сделано для полного комфорта молодой мамы. Хорошо быть царицей и прочих земель императрицей. Ну, по крайней мере, в этом вопросе.

А я, в свою очередь, воспользовался поводом рождения цесаревича и царевны для раздачи нескольких титулов своему близкому окружению, которые их давно заслужили своей верной службой. Пусть и не всегда явной для непосвященных. Благо я ни с кем эти вопросы согласовывать не должен, поскольку дарование титулов сугубо моя прерогатива.

Как и титулярное отделение детей царствующего императора от прочих родственников по императорской фамилии, ведь теперь мои и последующих императоров дети будут носить титулы царевича и царевны, а не великих князей и великих княжон, как прежде. Разумеется, наследник так и будет именоваться цесаревичем.

Ну да бог с ними, с титулами.

Вот мы и пришли к дверям в комплекс Порфира, где меня уже ждала камер-фрейлина Иволгина.

Та приветствовала:

– Ваше императорское величество. Ее величество готовы.

– Спасибо, баронесса.

Невзирая на то что на мне была полностью стерильная одежда, я на всякий случай протер спиртовым раствором руки и лицо. Улезко-Строганова согласилась на «выписку домой» только при условии принятия всех мер, которые должны были оградить молодую маму и младенцев от всякой заразы. Как минимум в первые дни. Так что для всех входящих, включая меня, действовал строгий режим дезинфекции с регулярным кварцеванием всего и вся.

Натали распахнула дверь, и я двинулся вглубь Порфиры.

Сидящая в кресле-каталке жена была все еще бледна, но явно полна оптимизма и вполне счастлива. Еще бы! Ведь она выполнила главную задачу любой императрицы – произвести на свет наследника престола, да еще к тому же смогла выносить и родить целую двойню!

Что же касается того, что молока молодой маме все ж таки не хватало, так кормилицы решат эту проблему.

– Привет, любимая. Как ты себя чувствуешь?

Маша улыбнулась.

– Привет. Вези нас скорее домой! Раз Клавдия Петровна не разрешает идти своими ногами, тогда поеду в карете!

Она жизнерадостно хлопнула ладошками по подлокотникам кресла-каталки. Затем обернулась к гувернанткам и протянула руки, принимая в объятия сначала Сашку, а затем и Вику.

– Поехали!

И мы поехали, благо ехать было недалеко. Перед нами никого не было, кроме стоявших у дверей преторианцев, а вот за нами шла целая процессия во главе с Улезко-Строгановой, Иволгиной и Елизаровым.

– Вот мы и пришли. Добро пожаловать домой!

…Четверть часа спустя мы семейно сидели на диване в гостиной. Дети спали в своих манежах, а Маша пила травяной чай, расслабленно откинувшись на спинку дивана.

– Просто не верится. Миша, я это сделала!!!

Целую ее руку.

– Да, моя радость. Ты это сделала. Спасибо тебе за детей.

Молодая мама лукаво улыбнулась:

– «Спасибом» ты не отделаешься! – И тут же, посерьезнев, добавила: – Но об этом поговорим потом и отдельно. А пока я хочу узнать новости. Как принял народ рождение наследника и царевны?

– Если судить по докладам Суворина и сводкам спецслужб, то полнейшим ликованием. Второй день обе империи гуляют на всю катушку.

– Что ж, я рада. Будем надеяться, что подданные будут любить наших детей.

– Конечно будут. А всенародная любовь к тебе достигла просто небесных высот.

– Ну, дай Бог, конечно, но всегда нужно помнить: sic transit gloria mundi. Кстати, об этом. Как там Аликс?

– Пока без особых изменений. Ждем.

– Понятно. Как дела на фронтах империи?

Я усмехнулся, услышав от нее свою фирменную фразу, могущую означать что угодно – любые сведения о происходящем вокруг, а отнюдь не только фронтовые сводки в буквальном смысле этого понятия.

– Твой отец прислал нам с тобой теплое поздравление с рождением детей. В честь рождения внуков преподнес нам подарок – виллу Les Cèdres на побережье Сен-Жан-Кап-Ферра.

Маша удивленно вскинула брови:

– Ничего себе! Воистину императорский подарок!

Киваю:

– Да уж. Твой отец специально купил эту виллу у бельгийского короля, а сам Альберт I, узнав, для кого приобретается его собственность, дал в связи с этим очень хорошую скидку и передавал наилучшие пожелания. Прислал, кстати, большую поздравительную телеграмму. Впрочем, поздравления продолжают поступать до сих пор, а вчера сыпались прямо как из рога изобилия.

– Хорошо. Греки тоже прислали?

– Да, король Константин прислал в числе первых. Кстати, у Свербеева появилась идея, как Грецию привязать к нам потуже.

Я рассказал Маше план Свербеева касаемо провозглашения Эллинской империи и передачи грекам Фанара.

Императрица задумчиво пила чай, слушая мой рассказ, время от времени задавала вопросы, наконец кивнула: