Русская колыбельная - Ростислав Гельвич Страница 23

Если у Альберта от злости лицо краснело, то у Лин – бледнело. Красный и распалённый Альберт понял, что сказал, только тогда, когда увидел, что губы его жены слишком уж сильно выделяются на белой, как бумага, коже.

В такие моменты от Лин нужно бежать. Она может сделать любую глупость. На краю сознания у Альберта промелькнуло давнее воспоминание, как она едва не запустила в него кипящим чайником.

Но сейчас он почувствовал что-то совсем иное. Лин замерла, а ее лицо так и не ожило.

А потом она молча поднялась и стала надевать пальто.

– Лин? – Альберт тихо переспросил. – Лин? Ты куда?..

– Не знаю, – холодно ответила та, глядя вперёд, вникуда. – Может быть мне нужно побыть одной. А может быть я пойду, залезу на крышу казино «Вавилонская башня» и спрыгну с него. А может что-то ещё. Почему бы тебе не посидеть в этом грёбаном дайнере и не оставить меня в покое?

– Лин…

Альберт прикоснулся к жене, взял её за кончик рукава. Та замерла.

– Я сейчас тебя ударю, – прошептала она.

Её руки тряслись. Альберт понял, что она на грани, и отпустил рукав. Он думал, что она просто уйдёт, но Лин, прежде чем сделать шаг, произнесла:

– Если так сильно хочешь его понять – проведи сеанс под фанейротимом. Тогда уж точно поймёшь, золотой мальчик.

С прямой спиной, как королева, Лин прошла к выходу из дайнера. Вышла. Пошла так, чтобы Альберт не мог видеть её из своего окна. Но Альберт туда и не смотрел, потому что знал, что она бы этого не хотела.

Он перебирал памяти все разы, когда они ссорились, и не мог вспомнить подобной реакции. Они с Лин говорили другу-другу вещи и пообиднее, но там всё было иначе, не так, как сейчас. Альберту захотелось позвонить Лин, сказать что-нибудь, но он не хотел ее беспокоить.

К тому же, она ушла, даже не попытавшись его понять.

Альберт сидел за столом и не моргая смотрел в пустую чашку из-под кофе. На высохший ободок жидкости, пятна на белой керамике.

– Закажете что-то ещё?

– А?

Молоденькая официантка почему-то сделала шажок назад, повторив уже менее уверенно, выражение её лица считать не получилось. Альберту стало неловко, захотелось взглянуть в зеркало или умыться.

– Закажете что-то ещё? – повторила она.

– Я… – произнёс Альберт, и тут же закрыл рот и покачал головой.

– В таком случае, ваш столик… извините.

– Конечно.

Он приложил телефон к портативному терминалу, оплатил две чашки кофе, и вышел из дайнера. Шёл снег, некрупный, но частый. Стало холоднее.

Альберт не чувствовал холода. Некоторое время он стоял, склонив голову, пытаясь в вытоптанном снегу рассмотреть следы жены. Ведь наверняка же они там были. Может по ним можно бы её найти? Альберт стоял и смотрел так долго, что в определённый момент подумал, что и в самом деле их рассмотрел, а потом он вспомнил, что не знает, в какой обуви сегодня Лин, и нервно рассмеялся.

Альберт сделал шаг. Потом ещё один. А потом ещё и ещё, просто пошёл, двинулся куда-то, сам не зная куда, так и не подняв головы, будто скрывая своё лицо. Он шёл совсем близко к дороге, потому что проезжающие мимо машины, запах озона, жжёного масла и просто едкого выхлопа немного оживлял его, может и отвлекал.

Вглядываясь в лица встречных прохожих, изредка замечая рекламные вывески, иногда ловя ответные взгляды пешеходов и автомобилистов, Альберт шёл вперёд.

В голове было пусто. Альберт поймал себя на том, что, обычно, у него в голове почти всегда происходят какие-то процессы, почти всегда продолжается внутренний диалог, но теперь его нет.

«Странно…», – с трудом подумалось ему, – «Мне было так тяжело все эти дни, когда смотрел на людей, ехал мимо них, было так непросто, даже с Лин было непросто. А теперь она куда-то ушла, её нет, и я…».

Тут мысли споткнулись. Альберт не знал, что думать дальше. Он хотел, чтобы Лин вернулась, однозначно. Но точно так же он никак не мог избавиться от чувства лёгкой обиды.

Эта обида, как ни странно, что-то изменила. Альберт не чувствовал больше ничего, кроме неё, словно обида на жену была не чем-то лёгким, а наоборот, животным инстинктом, необходимым для выживания, как чувство голода.

Альберт посмотрел на часы. Почти двенадцать. Ноги всё ещё несли его, и Альберт не смотрел куда именно. Единственное, что он видел периферийным зрением, что уже давно покинул центр.

Сколько он шёл? Альберт потерял счёт времени, но подумав о том, что прошел немало километров, почувствовал, что ноги у него замёрзли и болят.

Он достал телефон, чтобы проверить, звонила ли жена. Не звонила. Альберту показалось, что она позвонит, вот-вот позвонит, а потому он не стал убирать аппарат в карман, держал перед собой, раз за разом нажимая кнопку включения, чтобы экран не затух. Поднялся ветер, пальцы замерзли и не слушались, и Альберту все-таки пришлось положить телефон в карман.

Альберт грел руки в карманах пальто. Ветер чересчур усилился. Альберт поднял голову, осмотрелся вокруг, и внезапно понял, что он почти пришёл к домой – оставалось пройти квартал или полтора. Как-то так ноги сами пошли привычным маршрутом.

Логично до горечи. Беспомощно до печали.

Альберт усмехнулся. Конечно. Куда же ещё он мог прийти, как не домой. Даже полностью отдавшись случаю, он прошёл той же дорогой, какой ходил всегда.

Дойдя до подъезда, Альберт вошёл внутрь, и, только оказавшись в тепле, понял, насколько же холодно на улице. У него сразу потекло из носа, пришлось утереться рукавом, благо, что в лифте Альберт ехал один.

Подойдя к двери своей квартиры, он хотел открыть её ключом, но не смог. Сначала Альберт подумал, что просто замёрзшие пальцы плохо слушаются, но, нет, с той стороны был вставлен такой же ключ.

– Лин! – бешено заколотил кулаком в дверь Альберт. – Лин!

Бесконечная секунда, две, десять. Лёгкие шаги.

Альберт сказал тише, чем хотел:

– Лин, это я…

Провернулся ключ. Дверь открылась. Лин стояла дверном проёме, а из-за её спины звуки кухни, раскаленной плиты.

Молча отойдя в сторону, жена пропустила Альберта в прихожую и закрыла дверь.

– Лин, – сказал Альберт. – Лин, я…

– Мудак ты, – перебила его Лин и криво усмехнулась. – Я бы тебе сковородкой по башке дала. Но она занята. Жарю яичницу…

– Лин!!!

Кинувшись к жене, Альберт обнял её, прижал к стене, поцеловал. Та запищала, отбиваясь, но не сильно – довольная.

– Извини пожалуйста, Лин…

– Ты тоже извини, – шептала она ему, не прекращая обнимать. – Я тоже…

Лин смотрела на него виноватым взглядом и осторожно улыбалась.