День, который не изменить - Борис Батыршин Страница 22

Про фонарик он вспомнил в последний момент. Отец уже ушел на работу, мама возилась на кухне, заворачивала сыну бутерброды в дорогу. Мальчик заскочил в отцовский кабинет, зашарил по полкам. Фонарика нигде не было. Витька принялся выдвигать ящики стола, и вдруг в самом нижнем, увидел выглядывающий из-под листка бумаги уголок смартфона.

Это был его, Витькин, «Самсунг». Неделю он назад начал глючить; попытка прогнать тестовые проги и антивирус, ничего не дали, и мальчик совсем уже собрался нести гаджет в сервис, но отец забрал его в институт, показать тамошним айтишникам. Наверное принёс и забыл отдать…

Фонарик нашёлся на полке. Витька сунул его в карман, сгрёб смартфон, поцеловал мать в щеку, закинул на плечо рюкзак и выскочил из квартиры.

Луна светила вовсю, светлая полоса песчаной дороги ясно выделялась на фоне кустов. За рощицей раздавались голоса, шумел мотор автомобиля. Но топать через лес страсть до чего не хотелось; решили дойти до большой поляны, откуда рукой подать до лагеря преображенцев.

Тьма навалилась внезапно — будто луну выключили, как электрическую лампочку. Витька споткнулся от неожиданности, в глазах замелькали фиолетовые полосы, замельтешили искры. И сразу пропали; снова песчаная дорога, кусты. И луна на месте, только светит тускло. Или, ему только кажется?

— Вроде, похолодало? — Мишка зябко повёл плечами. — Как бы дождик не начался, а то вымокнем завтра на поле. Вот и ветер, а ведь днем не было!

И верно — ветер гудел в кронах сосен, шелестел кустарником. И туман: стылый, сырой, лентами стелется между стволами. Откуда он взялся, ни с того ни с сего? Шума бивака больше не слышно, словно звуки унесло ветром…

— Слышишь, кто-то скачет! — вскинулся Мишка. — Сейчас спросим, как дойти до преображенцев!

Копытный дробот вырастал звончее, громче. Несколкьо мгновений — и из-за поворота появился всадник. Витька пригляделся, стараясь разглядеть его мундир. Эх, фонарик сдох…

Всадник повёл себя странно. Он никак не мог не заметить ребят, вместо того, чтобы окликнуть, подъехать, поднял коня на дыбы. Тот пронзительно заржал; в тусклом свете луны блеснула оружейная сталь, сталь

— Хто такие будетя? — раздался хриплый голос. — Русския, што ль, люди? Служивыя? С какой полки?

Вопрос был самый обычный: далеко не всякий реконструктор мог с первого взгляда опознать мундир собеседника. Но в голосе всадника прозвучало что-то тревожное, студеное, как этот ночной ветер.

— Мы из батарейной роты, — отозвался Мишка. — В белом лагере стоим, с пушками. Вот, хотели прогуляться и заблудились!

«Батарейной ротой» именовался клуб, с которым они приехали на Вохонский фестиваль.

Всадника ответ несказанно удивил:

— Шо, правда, батарейцы? И при пушках? А у нас кажинная сабля на счету! Надоть немедля ихнему благородию штаб-ротмистру доложить. Хто в вашенской команде старшой-та?

— Красильников, Алексей Борисыч. — ответил Витька. Он удивился: неужели реконструктор не Красильникова? Известный ведь и в их кругу человек…

— Ох ты ж дярёвня — "Ляксей" да "Борисыч"! — засмеялся верховой. — Чину какого? Што мне, их благородию так и докладать, по отчеству?

Витька недоуменно посмотрел на друга. Мишка пожал плечами: Красильников носил офицерский мундир, но вот чин… Может, поручик?

Так и ответили.

— В деле, видать, были? — непонятно спросил тот. — Шо, старшого побило, коли поручик старшой над ротой?

Теперь Витька окончательно впал в ступор. Немолодой дядька-реконструктор вошел в образ и теперь развлекается, разыгрывая зелёных пацанов? Странное занятие для ночной дороги… Мальчик хотел спросить — «а вы-то сам из какого клуба?» — и вдруг сквозь заунывный свист ветра донеслись глухие хлопки.

Всадник резко крутанул лошадь на месте. Ребята успели отскочить — оказывается, в поводу он вел еще одного коня, под седлом, к которому были привязаны то ли мешки, то ли свертки.

Выстрелов больше не было. Незнакомец опустил ружьё, повернулся. Теперь хорошо был виден его костюм: синий кафтан-чекмень, заправленный в шаровары с алыми лампасами, высокая, смятая назад шапка синего же сукна с козырьком. Казак да и только; на вид лет сорока; борода чуть не до бровей, в уголках глаз — морщинки, словно от постоянной, с хитрецой, усмешки.

— Что случилось? — прошипел Мишка. Витька, не глядя, пхнул локтем — потом разберёмся, не до тебя…

А хто их, охальников знаеть? — отозвался казак, расслышавший вопрос. Он снова привстал на стременах, прислушался. Выстрелов больше не было.

— Ну, ин ладно! На удачу козак на конь сддится, на удачу козака и конячка бьёть! Вот что, сынки, я слетаю, гляну, хто там шалит? А вы держите конячку, да и поспешайте дорогой, никуды не вертая, а я ужо вас сыщу!

Витьке оставалось только кивать. Он решительно ничего не понимал.

Казак швырнул Мишке поводья. Лошадь дернула головой, всхрапнула, и мальчик, побаивавшийся этих здоровенных, неуклюжих тварей, замер, сжимая в пальцах кожаный ремень.