Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура! - Гарри Гаррисон Страница 22

КАПИТАНУ Г. ВАШИНГТОНУ БОРТ КОРАБЛЯ КОРОЛЕВСКИХ ВМС БОАДИЦЕЯ.

ПОСЛЕДНЯЯ СЕКЦИЯ УСТАНОВЛЕНА ГЕРМЕТИЗАЦИЯ ИДЕТ ПО ПЛАНУ ПОГРЕШНОСТЬ ВОСЕМЬ ФУТОВ ГАУЭН СОЕДИНЯЕТ ВСЕ ЗЕЛЕНОЕ.

САППЕР

– Боюсь, радист напутал, – сказал капитан Стоке. – Но текст был передан дважды, и радист говорит, все правильно.

– Конечно, правильно, лучших известий и быть не может. Все секции туннеля на местах, и сейчас идет герметизация, которая сделает их водонепроницаемыми по всей длине. Как вы, без сомнения, знаете, часть туннеля идет назад от станции Грэнд-бэнкс навстречу другой части. Ориентироваться на дне океана дело не простое, к тому же мы предполагали, что к моменту встречи может возникнуть определенное отклонение. Мы можем производить различные операции с туннельными секциями под водой, но не в состоянии делать их короче. Погрешность при соединении оказалась восемь футов, практически точно такая, как мы рассчитывали. Сейчас идет заливка раствора в зазор. Раствор будет зафиксирован агрегатами Гауэна – они заморозят его жидким азотом до полного отвердения, а затем мы просверлим эту пробку насквозь. Все идет по плану.

Увлекшись рассказом. Гас не обращал внимания на то, что все, кто находился на мостике – рулевой, матросы, офицеры, – внимательно прислушиваются к его словам; но он не мог не заметить этого, когда у всех вырвались радостные крики.

– Тихо! – рявкнул капитан. – Вы ведете себя как стадо новобранцев, а не как моряки. – Однако проговорил он это с улыбкой, поскольку разделял чувства остальных. – Вы подрываете дисциплину на моем корабле, капитан Вашингтон, но в данном случае я не возражаю. Хотя мы служим в Королевской береговой охране и преданы королеве не меньше других, мы все же американцы. То, что вы сделали и продолжаете делать с этим вашим туннелем, объединяет нас и больше, чем что-либо другое, напоминает нам о том, что мы жители именно этой страны. Великий день. Мы за вас на все сто. л Гас крепко пожал его руку.

– Этих слов я не забуду никогда, капитан. Они значат для меня больше, чем любые награды и почести. То, что я делаю, – я делаю для этой страны, для ее осознания себя. Мне не нужно ничего иного.

Они уже входили во внешнюю бухту у Бриджхэмптона; скорость падала, и водяная пыль уже не вздымалась по всему пространству вокруг них. Сонный маленький городок близ оконечности Лонг-Айленда совершенно переменился за годы, прошедшие с начала строительства туннеля, поскольку здесь располагалась конечная станция американской части великой стройки. Несколько домиков с белыми оконными рамами, принадлежавшие прежним жителям, еще уцелели на берегу, но большинство их было проглочено доками, стапелями, верфями, сборочными цехами, складами, сортировочными станциями, конторами, бараками, подсобными зданиями; шум и суета затопили город. «Боадицея» направилась прямо к прибрежному пляжу, прошла над полосой прибоя, скользнула на песок и здесь наконец остановилась. Едва осел вихрь поднятых в воздух песчинок, плотную поверхность пляжа пересекла полицейская машина. Водитель открыл дверцу и козырнул спускающемуся с трапа Вашингтону.

– Мне ведено встретить вас, сэр. Спецпоезд ждет.

Да, он ждал; как и восторженная толпа очень рано вставших людей – вернее, не вставших, а даже не ложившихся, потому что большинство из них, похоже, провело здесь холодную ночь, не смыкая глаз, греясь у остывших теперь костров и ловя каждое слово о передвижениях Вашингтона, которое просачивалось из штаба строительства. Они были на его стороне, он был их кумиром, и потому, когда он появился, общая радость достигла уровня лихорадочного возбуждения; толпа с гулом заволновалась, забурлила, все разом хотели оказаться поближе. На высокой, украшенной всевозможными флажками эстраде группа краснолицых оркестрантов наигрывала что-то громкое, но было не разобрать что, ибо музыка тонула без следа в океане громовых оваций. Каждый хотел поприветствовать Вашингтона, пожать ему руку, коснуться его одежды, оказаться хоть как-то причастным к славе героя дня. Полиция не могла воспрепятствовать; а вот бригада землекопов – смогла; они окружили Вашингтона несокрушимым кольцом своих тел и сапог и протаранили дорогу к ждущему поезду. Проходя мимо трибуны, задержались. Вашингтон поднялся, быстро пожал руки стоявшим там сановникам в шелковых головных уборах и помахал толпе рукой. В ответ она загремела еще сильнее, а потом вдруг почти затихла, и его слова долетели до всех:

– Спасибо вам. Сегодня – день Америки. Теперь я должен ехать.

Кратко, но корректно – и вот он уже снова на пути к поезду, а там сильная бронзовая рука протянулась вниз и почти втащила его в единственный прицепленный к электровозу вагон. Не успела нога Гаса коснуться ступени, как поезд начал двигаться, быстро набирая скорость и грохоча на стрелках; и вот он нырнул в черное отверстие, обрамленное гордыми словами «Трансатлантический туннель».

Гас не успел усесться как следует, как та же самая бронзовая рука-поднимальщица, превратившись теперь в руку-подавальщицу, извлекла бутылку пива, открыла ее и ткнула горлышком, из которого лезла пена, в сторону Вашингтона. Говядина с пивом были основой жизни землекопов, и Гас давным-давно привык к подобным трапезам в любое время дня и ночи, так что теперь он взял бутылку с видом, словно разговеться этим солодовым напитком было для него обычным делом, – не раз оно действительно бывало так; он поднес бутылку к губам. Обладатель бронзовой руки держал другую бутылку наготове и, тут же подняв ее, ополовинил одним глотком, а затем удовлетворенно вздохнул.