Новик - Владимир Поселягин Страница 22

— Не нужно, не достоин, так не достоин.

— Не достоин?! — резко разозлился Макаров, зло сжав губы он прошипел. — Я такой рапорт на имя императора напишу… Он должен понять, как ошибался.

— Думаю, его окружила такая когорта прихлебателей, причём большая часть работает на англичан, эти последние письма вам и мне, предположу их работу, что и вам к нему не пробиться.

— Нужно лично отправляться в столицу, но я не могу бросить эскадру.

— Ничего страшного, я переживу. Не стоит расстраиваться, у вас сердце и ранение. Давайте лучше обговорим план моего «побега» из-под стражи…

Сидя на вынесенном на берег топляке, судя по блестевшему стволу, как скамейку его использовали давно, даже странно что на дрова не утащили, тут с этим проблемы, я рассматривал стоянку кораблей эскадры. С некоторых призов шла неспешная разгрузка. «Американец» стоял у борта «Петропавловска», там царил аврал, шла загрузка бункеров броненосца углём. С того первого дня когда я впервые увидел стоянку, состав эскадры заметно увеличился, вернулись в строй корабли что были на ремонте, трофеев хватало. Фактически эскадра была в полной боеготовности. Однако всё равно с последними приобретениями японцев, что усилились благодаря англичанам, флот их был сильнее. На два броненосца, но всё же.

После вчерашних шокирующих новостей, я чувствовал в душе опустошение. Подленький удар императора под дых немного выбил меня из колеи, но за прошедшую ночь, уже пришёл в себя, и просто плюнул на него. Прогнал, так прогнал. Снова я был на нелегальном положении, снова на мне корейские одежды, и снова я фактически в бегах. Сам побег был ничем не примечательным. Макаров вызвал конвой, о чём-то поговорил с офицером один на один, после чего меня вывели наружу, и повели в сторону местной тюрьмы. Не дошли, та меня просто отпустили, и когда я отошёл подальше, затерявшись в улочках туземного города, дали несколько выстрелов, собирая ночные патрули, чтобы сообщить о побеге узника. В принципе меня и не искали, утром где как и договорились встретиться, пообщался с представителем адмирала, тот сообщил что эскадра бурлит, до бунтов в связи с моим арестом пока не дошло, но всё к этому шло. Тем более Макаров, сегодня утром собрав офицерский состав эскадры и крепости, взял и зачитал им приказ императора, пришедший на его имя. Всё что касалось моей персоны. В общем, оборона на данный момент фактически небоеспособна, так как сообщение адмирала с площади мигом разнеслось по всем подразделениям и по кораблям. Если бы японцы узнали об этом, они бы крепость могли взять голыми руками.

Деньги у меня были, почти вся касса с трофеев, в котомке, что висела на плече, так что я собирался незаметно покинуть город, причём по земле, думаю, повторяться с джонкой тут не стоит, доберусь до Гонконга, а там будет видно, что делать дальше. Макаров уже обещал отправить всё моё имущество в Харбин. Там я его заберу, ну и отправлюсь в Китай. Всегда хотело посетить древние китайские города. Посмотреть их архитектуру, можно сказать прочувствовать ритм жизни этого времени. Кстати, документы мне тоже все вернули, даже штурманский патент, они тут же лежат, в котомке.

Сменив позу, я продолжал отстранённо рассматривать залив, размышляя. После того как мне лично императором надавали по рукам, причём хорошей такой увесистой палкой, у меня как-то резко было отбито желание продолжать участвовать в этой войне. Не, ну реальная подлость, причём предпосылок к этому я не могу найти, тем и неожиданнен такой поворот событий, что ещё больше унижало меня и что уж говорить, обижало. Не знаю, кто подталкивал императора к написанию этого письма и принятию подобных решений, но он своего добился, рукоплещу мастеру, участвовать в русско-японской войне я больше не буду. Из принципа. Планы мои снова дали резкий и неожиданный поворот, так что, позабыв о старых, сидел на бревне и создавал мысленно новые. Раз воевать я закончил, значит, будем путешествовать, что я любил не меньше. По морским волнам естественно. Подберу себе нормальное судно, хочу в одиночку путешествовать, и займусь этим. Однако сначала Китай, изучить его я не передумал.

Время чтобы посидеть и поразмышлять, у меня было. Поезд на Харбин уходил вечером, до него ещё о-го-го сколько, почти семь часов оставалось, так что подготовиться успею. Тем более по подложным документам уже успел купить билет, подойду перед самым отправлением. Посмотрев на часы и определив, что время уже обеденное, невольно от удивления поднял брови. Ничего себе, три часа на бревне не подвижно просидел, я встал и, размяв конечности, направился к ближайшей точке общепита. Нет, ну нравятся мне китайские пельмени и всё тут, да и суп из лапши тоже ничего.

Вернувшись обратно, я стал рассматривать «Отрок». Его плохо было видно из-за корпуса «Севастополя», однако то, что там велись активные работы, наблюдал. Кстати, Макаров подтвердил все мои назначения, Головизнин остался командовать крейсером, в ближайшее время его ждало повышение в чине до капитана второго ранга. Гаранин как был на «Американце» так и оставался, судно действительно отличное, сейчас его планировали довооружить, да и в состав эскадры уже включили в качестве вспомогательного крейсера. С нашим приходом в состав эскадры вошло семь судов, это «Отрок», «Американец», ещё два судна в качестве вспомогательных крейсеров, миноносец Карташова, который остался на нём командиром, он так и оставался номерным, и ещё два судна в качестве транспортов обеспечения. Один из них угольщик. Со своими крейсерами, включая вспомогательные, Макаров планировал устроить несколько рейдов на морские транспортные коммуникации противника, они как раз для этого и предназначались. Раз Владивостокский отряд не мычит не телится, адмирал создал свой. «Отрок» туда же вошёл.

Ладно, это уже дела местных и меня не касаются. Свои я сделал, получил за это «благодарность», так чтобы не сделать хуже, дальше не буду вмешиваться. Тут вдруг со стороны ремонтных мастерских в небо взлетела ракета, от чего я удивлённо поднял голову, рассматривая её. Мы обговаривали с Макаровым экстренные средства связи, и сейчас судя по сигналу, со мной хотели срочно поговорить. Встав, я отряхнул штаны и, горбясь, лицо грязью было испачкано, подволакивая левую ногу, направился в сторону точки встречи. Да, меня может если и узнают, не сдадут, но раз снова на нелегальном положении, то и вести себя нужно соответствующе. На назначенной точке встречи находилась адмиральская коляска с его адъютантом внутри, причём мичман так сиял, что на него прохожим смотреть было больно, столько радости.

Пробежавшись вокруг и убедившись в отсутствии засады, кроме адъютанта был лишь возница-моряк, я подошёл к коляске и, кланяясь, стал канючить денежку. Тот меня так и не узнал, бросил мелкую монету и брезгливо махнул кистью правой руки. Мол, проваливай.

— Чего звали? Чего экстренного случилось? — спросил я у него.

Мичман от неожиданности чуть на полметра не подскочил, но присмотревшись ко мне, просиял. Узнал. Вот что он мне быстро выложил. Кстати, предложил присесть в коляску. Но я отказался, он мне так легенду рушил, как стоял рядом с коляской в полусогнутом положении с почтением и подобрастием на лице, так и стоял. Да и со стороны мы внимания не привлекали, офицер, что сидел в коляске что-то бормотал, а молодой кореец его внимательно слушал. Возница отошёл, в стороне прогуливался, чтобы не слышать нашу беседу и не мешать.