Удар иглы - Илья Стальнов Страница 22

– Но в этом нет смысла. Можно прождать еще десятки тысяч лет. И еще. Вы не выдержите бесконечного ожидания. Земля меняется. Кто знает, может, когда-нибудь и эти места перестанут быть надежным убежищем.

– Тогда мы уйдем в глубь земли и укроем все входы. Пока мы в Спирали Этгортма, нам ничего не угрожает.

– А скука, бессмысленность?..

– Их нет. Я же говорю: вы не сумеете понять нас, – улыбнулась Улла.

– Вам никогда не хотелось презреть долг и оставить ваш мир?

– И что дальше? Мы не можем просто раствориться в человеческом океане, подобно ручью, впадающему в Атлантику. Для этого мы слишком мудры. Мы не можем принять сторону Света в борьбе со злом – мы не любим борьбу. К тому же свет это не только добро. Мы не можем принять и сторону Зла, мы не любим зло, хотя и там не только мрак. Мы не можем снять печать с хранилищ – в грубых руках это наверняка привело бы к хаосу и разрушению, невиданным доселе.

– Сколько это будет продолжаться?

– Не знаю. Возможно, мы переживем многое. Увидим, как возникают и рушатся несокрушимые державы, как человечество поднимется в небо и опустится в глубины океанов, откроет дверь в тысячи миров. Может быть, мы увидим миг, когда перестанут существовать великие Ордена. Мы будем смотреть на все это, пока не придут потомки иглинов. И тогда мы распахнем сокровищницы перед ними. А может быть, придут потомки курусманутов, и тогда нам придется эти сокровищницы уничтожить.

– Иглины мертвы.

– Не все. Кто-то наверняка перешагнул через Пропасть времен. Они придут… Но пока мы в Спирали Этгортма. И никто не может помешать нам выполнять свой долг.

… На пятый день мы сошли на берег. Идти в сопровождении большой группы людей, прекрасно знающих дорогу и умеющих ладить с сельвой, было, конечно, гораздо приятнее, чем тащиться неведомо куда, без всякой надежды достигнуть цели.

После однодневного перехода и ночи в сельве мы вышли к назначенному нам судьбой месту. Зеленую ткань сельвы прорвал резко уходящий вниз огромный разлом. Наш отряд стоял на его краю, внизу, на километровой глубине, виднелись нагромождения серых скал, к которым не пристала растительность. Дальше темнела гладь озера. После кишащей жизнью сельвы это место казалось пустым и зловещим.

Королева завороженно смотрела вниз, на ее губах блуждала улыбка, ветер играл ее рыжими волосами. Она протянула руки вперед и шагнула к краю пропасти. Испугавшись, что Улла сорвется, я невольно двинулся к ней, но она застыла, вытянув руки и ощупывая ладонями тонкие, струящиеся снизу потоки.

– Мы пришли, – произнесла Королева, улыбка не сходила с ее лица.

– Что дальше? – спросил я.

– Дальше вам идти одним. Если этот путь предначертан вам, вы без труда найдете его.

– Найдем, – кивнул Адепт.

– Мы будем ждать вас. Если вы не сможете добыть ключ, вы умрете. Таков закон.

– Мы добудем его, – сказал Адепт.

– Возьми это. – Королева протянула Адепту гризрак.

Он опустил его в карман, потом обернулся к Генри:

– Мы идем в такое пекло, что все происшедшее с нами раньше, боюсь, покажется лишь легким моционом. Ты можешь остаться со своим народом. Или вернуться в большой мир с золотом – уж его-то здесь предостаточно.

– К сожалению, в результате долгого общения ваше сумасшествие заразило и меня. Я тоже иду.

– А ты, Мако? Тебе-то уж вряд ли захочется бросить вызов целой орде демонов.

– Я готов бросить им вызов. Но, боюсь, что буду только мешать вам. Я остаюсь с тасманами.

Снова мешки на плечи – ив дорогу, с ношей на плечах. Нам вернули почти все наши вещи, кроме моей шляпы и пороховницы. Адепт двигался вперед уверенно. Ноги скользили по влажным камням скал, из-под каблуков вырывались булыжники и летели вниз, вызывая порой камнепады. Эту дорогу нельзя было назвать безопасной, но мы упорно штурмовали ее, зная, что обратного пути для нас нет. Во что бы то ни было мы должны раздобыть ключ.

Стоящий на краю обрыва отряд вскоре скрылся из нашего поля зрения. Мы пробивались сквозь такую мешанину камней и обломков скал, что казалось, будто по этим местам лет сто ежедневно били из крупнокалиберных орудий. Постепенно спуск становился более пологим. Из растений здесь были в основном цепкие колючие кустарники и маленькие, на высоких стеблях, желтые цветы. Несколько раз я видел, как за камнями скользили какие-то животные. Однажды из норы выглянула голова крупной, метра два длиной, ящерицы. В провале все-таки была жизнь, но совершенно иная, чем в сельве, по сравнению с той – слишком жалкая и хилая. Виной всему это место. Бывают такие места, которые не любят животные, где плохо растут злаки и деревья, где у человека спирает дыхание и начинает раскалываться голова от боли.

Когда-то здесь все-таки жили люди. Что-то притягивало их сюда. Глаза из черного полированного гранита на лишенном носа лице серой пятиметровой, вросшей в землю головы смотрели куда-то вверх, в небо. За этой странной вехой начиналась дорога. По сторонам ее время от времени попадались фигурки древних божков, похожих на тех, которым поклонялись инки до прихода белого человека. Местами дорога была завалена глыбами и каменным крошевом, но идти по ней было гораздо веселее и легче, чем пробираться по скалам и откосам.

Мы шли молча. Состояние у всех было какое-то подавленное. До цели оставалось не так далеко, столько уже пройдено, столько пережито, но мне вдруг захотелось повернуть обратно. Мне показалось совершенно нелепым, что я иду за каким-то мифическим ключом, чтобы проникнуть в какой-то Абраккар, в который десятки тысячелетий никто не мог попасть. На душе вдруг стало жутко и тоскливо.

– Смотрите! – воскликнул Генри. – Какое же это старье!

Слева от нас среди скал вырастал мрачный уступчатый храм с толстыми, в несколько обхватов, колоннами, на которых были вырезаны изображения сумрачных, с искаженными лицами идолов. К нему вели гранитные ступени.

– Давайте посмотрим, – предложил я.

– Зачем?

– Интересно же, что это такое?

Мы поднялись по ступеням и остановились перед широким проходом. За ним на гранитном полу лежал человеческий череп.

Мы вошли в храм. Откуда-то сверху били острые клинки солнечного света, сходившиеся на алтаре, на котором высилась статуя безобразной птицы, сцепившейся в поединке с кайманом. Скульптура была исполнена с потрясающей экспрессией и выразительностью!

– Ничего подобного не видел, – сказал я.

– Наверное, это один из древнеиндейских культов, – предположил Адепт.

– А может, еще древнее.

– Э-э-эй! – крикнул Генри, и звуки его голоса прокатились, отражаясь от стен. Я хотел остановить его, предчувствуя недоброе, но не успел. На нас навалилась тьма.